ПРОСТИТЕ, ОТЦЫ…

Александр НЕЧУХРАННЫЙ, учитель, п. Фабричный Алматинской области 

Чем ближе к сердцу, тем труд­ней писать…

Вы не только ветераны вой­ны… Ветераны страны. Вы ушли в самый «разгар» перестройки, ког­да нередко можно было услышать: «Во время войны было легче…»

Вот умер, можно сказать, с голоду, в своей квартире забытый всеми полный кавалер орденов Славы Иван Петрович Рыжиков. А один чиновник бросил пришедшим за помощью ветеранам: «Не в ту сторону надо было стрелять!»

Вам – моим отцам – тебе, батя, и тебе, Павлик, можно было бы посвятить отдельные романы. Но дрожат руки и не находятся нужные слова.

Да, батя, только теперь, когда растут собственные внуки, я могу оценить – какую жизнь ты прожил. Даже я, младший, помню, как мы жили в однокомнатной квартире – ты с мамой и нас шесте­ро. В моей жизни ты всегда много и трудно работал: пилорама, стройка, после работы – картошка, корова, сено.

Сейчас, глядя на двенадцатилетнего внука, я пытаюсь представить… и не могу – как ты в этом возрасте из глухой укра­инской деревни приехал в районный центр и пошел работать на завод. Сказал, что тебе уже четырнадцать. Двадцатые, тридца­тые годы. Это только сейчас я осознаю, что у тебя в семье было девять братьев и сестер. Голод и изнуряющий труд. Когда тебя призвали в армию и ты попал на совсем другой конец страны – Дальний Восток – должно быть, это было облегчением. Ты встре­тил нашу маму и остался на сверхсрочную. Мама рассказывала, что ты сомневался – остаться, не остаться, но… любовь победи­ла. Появились на свет Вовка и Нинка.

А потом началась война… Как большинство твоих друзей, ты много раз писал рапорты с просьбой отправить на фронт. Вступил в партию – думал, это поможет. Но воевать пришлось с японцами. Ты был командиром пулеметного взвода – сначала старшиной, потом лейтенантом. Сами бои были скоротечными, но и у тебя был друг, который не вернулся из боя. И была шаль­ная пуля, которая, просвистев у твоего виска, сразила твоего ор­динарца Соболева.

В дни войны мама с Дальнего Востока была эвакуирована в Казахстан. Целый месяц шел эшелон, и на одной из станций умер третий ваш ребенок. Неизвестная мне сестра. Но потом они вер­нулись, и второго мая 1945 года родился Витька. На день Победы их выписали из больницы. О войне с японцами, в основном, рас­сказывала мама. Ты один только раз рассказал, что у тебя на фронте погиб один из братьев, другого брата немцы повесили за помощь партизанам и двух сестер угнали в Германию. Только не­давно я понял, почему ты всегда был очень рад, когда мы своим сыновьям давали имя Сережа. Так звали твоего брата, погибше­го на фронте.

Когда ты демобилизовался, вы приехали в Казахстан, где уже жили мамины братья и сестра. Сначала в Чемолган, затем в Фабричный. Здесь нас постепенно стало шестеро.  

Никогда не забуду тот день, когда нам дали трехкомнатную квартиру. Мне было пять лет, и квартира показалась мне такой огромной, что я долго ходил по комнатам – зал, кухня, спальня, прихожая, детская – настоящий дворец. Ванная и туалет раз­дельно. И в ванной даже была горячая вода.

Все мы выросли. Помню, многие удивлялись, что мы всю жизнь звали своих родителей на Вы. По-другому я и не представ­лял. Моя главная гордость в жизни – это то, что мои родители были простыми, добрыми и честными людьми.

А ты Паша, Павел Александрович – отец, тесть, отец жены – о своих «похождениях» на фронтах Великой Отечественной во­йны ты сам бы мог написать отдельную книгу. Мог бы…

Когда началась война, тебе было только шестнад­цать. Очень скоро пришли похоронки на отца и старше­го брата. Ты стал проситься на фронт – отомстить. Даже «приписал» себе год возрас­та. Наконец ты добился сво­его. Но… Как еще молодого тебя взяли в резерв и повезли учиться воевать в обратную от фронта сторону.

Но твой порыв не уда­лось сломить. Однажды тебе дали совсем не добрый совет: у тебя есть только один спо­соб попасть на фронт. Ударь офицера и тут же попадешь в штрафбат.

Удобного случая долго ждать не пришлось. И вот уже поезд помчал тебя на запад. Когда ты рассказывал об этом, я всегда говорил тебе: напиши обо всем этом – получится очень интересная книга.

По дороге ты сбежал… И пристал к другому поезду, сослав­шись, что случайно отстал от своих. Командирам некогда было разбираться, да и парень был совсем молодой. Так и попал на фронт в минометчики. И дошел до самого Берлина. 

Сколько друзей полегло. Сколько раз снаряды и бомбы па­дали совсем рядом. От вражеских пуль редели ряды батальонов и взводов. Помогала какая-то природная везучесть.

И пришел День Победы!

И снова тебе «не повезло» с возрастом. Ты по возрасту не попал под демобилизацию. И потянулось время «мирной» служ­бы. Мирной, да не совсем. Были и увольнительные, и самоволки. В одной из самоволок в баре кто-то попер на «русских оккупан­тов». Возникла драка. И не простая потасовка, а со смертельным исходом. С места происшествия удалось «улизнуть». Но в роте – среди своих – нашлись недоброжелатели. Кому-то когда-то что- то недодали, недолили. И на вас «настучали».

Я долго не решался спросить: почему у тебя все тело в тю­ремных наколках?

Тебе дали десять лет. И вот ты уже на Родине. Ты сидел в лагере под Свердловском. Помню, ты рассказывал, как у вас были стычки со всяким бандитским отродьем, пытавшимся уста­новить на зоне свои законы. Драки на топорах. Но бывшие фрон­товики, а таких было немало в тюрьмах в то время, победили.

Через шесть лет ты попал под амнистию. Здесь, в поселке, тебя даже не хотели признавать ветераном войны. Но время и здесь все поставило на свои места.

Очень жаль, что в конце своего жизненного пути вас – моих отцов – настиг еще один страшный удар. Развал Союза. Вы ушли в самые трудные годы. Недоумевали и сожалели, что и нам – вашим детям – досталась доля холода и голода.

В честь тебя мы назвали своего старшего внука Павликом.

Да, вы не только ветераны войны, вы ветераны большой страны. Вы стали участниками целой эпохи, которая и пролегла как раз через всю вашу жизнь.