МЫ ПОМНИМ ОБ ОТЦАХ И ДЕДАХ

Вера СИДОРОВА, Герой Социалистического Труда, кавалер двух орденов Ленина и трех орденов Трудового Красного Знамени, в советское время была заместителем Председателя Президиума Верховного  Совета, ее имя внесено  в книгу «Выдающиеся женщины мира».

ПОД ЗНАКОМ РЕПРЕССИЙ

Моя родина – маленькое село Тишанка, что в Воронежской области. Семья, как принято было тогда, большая, но особо не бедствовала – смолоду всех приучали к труду. Правда, больше­вики посчитали нашу семью зажиточной, деда причислили к ку­лакам и сослали.

Я долго не знала, за что его выслали, пока, повзрослев, не написала письмо в соответствующие органы. Оказалось, за то, что у него был дом, крытый красным железом, две или три коро­вы, лошадь, земля и один работник. Вот с дедом и поступили, как с кулаком: дом снесли, семью раскулачили, а его сослали на Соловки. Сколько потом не писала, ответ один: сведений нет. Но от отца слышала, что дед так и умер на Соловках. Он был реа­билитирован лишь в 1991 году.

Позже я узнала, что в 1929–1931 годах, в период раскула­чивания, в труднодоступные районы страны было выслано 1,8 миллиона человек, в том числе в Соловецких лагерях особого назначения находилось более 70 тысяч заключенных.

Моего отца Лазукина Василия Ивановича вскоре тоже вы­слали на Дальний Восток. Он работал на шахте «Артем» вместе с японцами, причем работал босиком, в колодках, питался моро­женой капустой. Но остался жив и, отбыв срок, в конце 1937 года вернулся домой. Работал с матерью на железной дороге станции Таловая Воронежской области.

Когда началась война, отец был зачислен в 66-й запасной стро­ительный полк курсантом. А в октя­бре 1942 года направлен на фронт. Был командиром минометного рас­чета 368-й стрелковой дивизии Карельского фронта, защищал со­ветское Заполярье. Климат там, как известно, суровый, зимы длинные и снежные, поэтому солдаты воевали в белых маскировочных комбинезонах, в бой шли на лыжах и с оружием в руках.

Помню, отец рассказывал, как в одном из таких боев погибла вся их рота, а его и командира роты контузило. Несколько дней они лежали на снегу без еды и тепла, пока их не нашли санитары. Вспоминал и то, как, оказавшись в окружении, чтобы не умереть с голоду, они пробирались в посел­ки, искали там ремни или кожу, варили это и ели.

Вообще, судя по награ­дам, отец, а он был сержан­том, командиром отделения, воевал достойно – за муже­ство и героизм был награжден орденом Славы 3-й степени, медалями «За боевые заслу­ги», «За оборону советско­го Заполярья», «За победу в Великой Отечественной во­йне», а также отмечен знаком «Отличный минометчик».

Уже после его смерти я нашла его красноармейскую книжку, в которой записаны благодарности, объявленные ему Верховным главнокомандующим Сталиным за успешное форсирование реки Свирь, за ов­ладение городами Петрозаводском, Петсаной (сейчас Печенга), Киркенесом, за полное освобождение Печенской (Петсанской) области от немецких захватчиков.

Вернулся отец с войны 31 октября 1945 года, трудился на разных работах – был экспедитором, грузчиком, заведующим складом. В начале 1955 года наша семья переехала в город Шахты Ростовской области, ведь отец по специальности был шах­тером. Там он 10 лет проработал на шахте «Артем-2 Глубокое». По характеру отец был молчун, о войне особо не рассказывал, да и мы, если честно, особо и не расспрашивали – тогда не принято было откровенничать.

В январе 1965 года отец ушел на пенсию, а в феврале 1972 года, находясь у меня в гостях – в селе Тарановское Кустанайской области, умер от инфаркта. Там же его и похоронили с воинскими почестями как солдата и гражданина Страны Советов.

МОЕ ВОЕННОЕ ДЕТСТВО

Война коснулась и моего детства. В августе 1941 года мне исполнилось семь лет, и я с бабушкой пешком пошла из деревни в райцентр Таловое за 25 км, чтобы оформиться в школу. Мы хотели, чтобы меня взяли в железнодорожную школу, потому что там были теплые печки, и раз в день давали кусочек хлеба – то­ненький, как кружевной, смазанный сверху сладкой водичкой. Чтобы хоть как-то спасти меня от голода, меня туда и оформили.

Но проучились мы всего неделю, потому что начались силь­ные бомбежки, враг пробирался к Сталинграду, к Волге, а наша станция Таловая, которая была крупным железнодорожным уз­лом, как раз находилась на пути продвижения немецких войск. Я помню, как на запад шли военные эшелоны с людьми и оружием, а на восток везли раненых. Помню и стоны солдат при крушении эшелонов, когда их бомбили немцы, а мы жили недалеко от стан­ции, и эти стоны были хорошо слышны.

На всю жизнь запомнился мне и рев немецких самолетов, свет их прожекторов. Долгое время, даже когда уже выросла, если ночью слышала гул самолета, не могла заснуть.

Во время войны мы практически два года жили в окопах. Когда кончались бомбежки, мальчишки выскакивали из траншей и бежали смотреть, где какие остались ямы от взрывов.  

И сколько их подрывалось на минах! Однажды мина взор­валась недалеко от нашего дома, где возилась группа соседских мальчишек – и кровавые кишки повисли на нашей вишне. Разве такое забудешь!

Вскоре школу нашу разбомбили, позже половину здания восстановили, и там организовали госпиталь. И пока здесь шли бои, занятий не было. Мы помогали взрослым: ходили на зер­ноток просеивать от шелухи зерно. Потом эту шелуху нам раз­решали забирать домой, голод-то ведь был страшный. Мама с бабушкой запаривали ее вместе с лебедой и пекли оладьи. Они скребли горло, жевать эту смесь еще можно было, а вот глотать – целое испытание, как будто щетку проглатываешь.

Летом и осенью спасали огороды, на которых выращивали тыкву, белую сахарную свеклу, красную там не сеяли, ну и, конеч­но, ели мы сушеные яблоки и груши. Сначала, правда, выдавали хлебный паек – 100 граммов в день, но когда немцы разбомбили пекарню и магазин, хлеб перестали выдавать. А надо сказать, что по очередям ходил мой старший брат Иван, и как только нем­цы видели людскую цепочку, они сразу начинали ее бомбить.

Так что хлеба мы практически не видели, и когда маме уда­валось заработать кулек муки, она терла картошку, добавляла туда немного муки и пекла оладьи. Синие, липкие, они казались нам изумительно вкусными. В общем, мы настолько изголода­лись, что, помню, когда весной надо было от дома очистить снег, у нас с братом не было сил поднять лопату.  

Когда немцев выгнали и я снова пошла в первый класс, это был уже конец 1942 года. После окончания десятилетки уехала поступать в институт. И позже, уже работая на целине первым се­кретарем Тарановского райкома партии, при обмене партийных билетов, когда проходило собеседование с коммунистами, встре­тила много людей, которые воевали на Воронежском фронте, в их числе был Иван Ильич Слесарчук. Он со слезами на глазах рассказывал мне, как во время войны защищал Воронеж, кото­рый был практически полностью разбомблен. Я тоже видела этот город сожженным. Так вот, Иван Ильич вспоминал, как, будучи ко­мандиром отделения, он ехал на своем уазике и видел, как по до­роге шли с тяжелыми мешками женщины, это колхозницы несли на себе хлеб на заготовительные пункты. «Я остановился, поса­дил этих женщин в машину, а сам пошел пешком, за что получил строгий выговор от командования»,– рассказывал он.

А однажды после заседания партбюро ко мне подошел главный инженер Дмитрий Иванович Мальцев, тоже участник войны, и сказал, что на следующем заседании он не будет присут­ствовать, потому что поедет к однополчанам на встречу, которая будет проходить в Таловой в бывшей железнодорожной школе. А это ведь моя родина! Я быстро купила ящик коньяка, приехала на вокзал и передала этот гостинец защитникам Сталинграда и нашего родного поселка.

В молодости, работая в комсомоле, я часто бывала на Украине, и как-то инструктор Луганского обкома комсомола Вася Донцов повез меня в Краснодон, показал музей краснодонцев, шахту, куда сбросили молодогвардейцев… И так это в меня запа­ло, что сейчас, когда я вижу, как на Украине вновь гибнут дети, ста­рики, старухи, как рушатся больницы, школы, хлебозаводы, у меня сжимается сердце. Как можно было допустить такое! И ведь люди гибнут лишь за то, что они не той национальности и говорят не на том языке. Это ли не кощунство, это ли не предательство памяти о людях, которые когда-то на этой же украинской земле проливали кровь, чтобы нынешнее поколение не знало, что такое война!

ВСТРЕЧИ ЧЕРЕЗ 70 ЛЕТ

Мой муж Антон Львович много лет искал, где погиб его отец, который ушел на войну, когда сыну было всего пять лет. Семья мужа жила в поселке Амантюбе Джамбулской области. Его мать осталась одна с шестью детьми. Поначалу с фронта приходили письма, а потом – тишина. 3 февраля 1944 года мать получила из­вещение, что ее муж Сидоров Лев Васильевич пропал без вести.

Сведения о нем удалось найти лишь в декабре 2009 года с помощью Интернета. В архивной справке Министерства обороны РФ (архив расположен в городе Подольске) значилось, что крас­ноармеец Сидоров Лев Васильевич 1899 года рождения пропал без вести при отходе полка из деревни Антоновка Шпамянского района Киевской области.

Эта справка дала возможность найти его захоронение, по­могли в этом российское и украинское консульства в Казахстане. Так мы узнали, что отец моего мужа погиб при переправе через Днепр, кстати, тогда погибли тысячи солдат.

Антон Львович съездил туда вместе с нашей дочерью. И встреча эта на украинской земле оказалась необыкновенно те­плой и сердечной. Его встретили на вокзале начальник службы по охране культурного наследия области Николай Александрович Суховой со своим заместителем. Принял его и глава района.

Антон Львович возложил к братской могиле, в которой был похоронен и его отец, венок, перевитый голубой лентой цве­та флага нашего Казахстана, где было написано: «Защитнику Отечества от шестерых детей, 16 внуков и 30 правнуков. Помним, скорбим, гордимся».

Мужу в этот день исполнилось 75 лет, то есть он нашел мо­гилу отца через 70 лет!