КАНЫШ САТПАЕВ – ГЕНЕРАЛ ТЫЛА

Людмила ЕНИСЕЕВА

Каныш Имантаевич Сатпаев (1899–1964) – вы­пускник Томского универси­тета, ученик знаменитых академиков-геологов Усова и Обручева. Доктор геолого- минералогических наук, ака­демик АН СССР и КазССР.

В 1941 году возглавил Институт геологии Казах­стана, в 1942-м – Казахский филиал АН СССР. 1946 год – избран президентом АН КазССР.

Первый президент Ака­демии наук Казахстана (1946– 1952), (1955–1964), лауреат Го­сударственной премии СССР (1942), кавалер четырех орденов Ленина. Труды по геологии рудных месторождений и минеральным ресурсам Казахстана.

«Все колоссальные запасы недр Казахстана поставле­ны сейчас на оборону Родины. Каждые девять из десяти пуль, разящих фашистских оккупантов, отливаются из свинца, до­бытого в Казахстане. Больше половины танков и самоходных орудий одеты в броню, в которую вплавлен казахстанский мо­либден. Свыше одной трети гильз для патронов и снарядов, аппаратуры для связи в действующей армии создано из спла­вов казахстанской меди».

К.И. Сатпаев, «Казахстанская правда», 21.12.1943 года

«Джездинские руды явились подлинным спасителем Магнитогорского завода от неизбежных перебоев из-за недостатка ферромарганца. Руды, подобные джездинским, следовало бы и впредь своевременно разведывать и дер­жать в резерве».

И.П. Бардин, академик, крупнейший ученый в области черной металлургии, 1942 год

Официальное празднование победы Советского Союза над фашистской Германией после того, как был подписан акт о ка­питуляции, назначено было в Москве, как известно, на 24 июня 1945 года. А двумя днями раньше в Большом театре отмечала свое 20-летие Академия наук СССР. Там при полном собрании выдающихся ученых страны казахстанскому геологу Канышу Сатпаеву за развитие науки в республике был торжественно вру­чен орден Ленина. Награды этой Каныш Имантаевич удостаивал­ся уже во второй раз, и потому ему было особенно приятно полу­чить приглашение на правительственный прием в Кремле. Грело душу и другое, не менее почетное приглашение его на трибуну Мавзолея для присутствия на историческом параде Победы на Красной площади. С чего бы, казалось, такая честь ему, сугубо штатскому человеку, которому – уж так сложилось – на фронте даже и быть не пришлось?

ЭТО «КАКОЕ-ТО ДЖЕЗДЫ»

Да, быть на фронте Канышу Имантаевичу не довелось, по­тому что у него была, как говорится, своя война – не менее от­ветственная и напряженная. А дело было так. В августе 1941 года фашистские войска прорвались в Запорожье, взорвали часть плотины Днепрогэса, сожгли ее генераторы и начали об­стрел железнодорожного узла. 46 дней 12-я армия и отряды на­родного ополчения обороняли этот промышленно важный рай­он, ведя под огнем противника эвакуацию промышленности. Но силы были неравны, и 4 октября советские войска остави­ли Запорожье, в том числе и центр Запорожско-Никопольского бассейна – Никополь с его богатейшим месторождением мар­ганцевых руд. Примерно в то же время было отрезано также месторождение Чиатурского марганца в Грузии. Так что вся чер­ная металлургия, машиностроение страны и, в первую очередь, оплот оборонной мощи – Магнитогорский металлургический комбинат оказались на голодном пайке.

Это была катастрофа, потому что без марганца, – и это знает каждый студент, – крепкой броневой стали быть не мо­жет. Шесть килограммов его вынь да положь на одну тонну, если хочешь, чтобы металл был вязким и не ломался. И тогда сам Сталин – Верховный главнокомандующий, он же председатель Комитета обороны СССР – обратился ко всем геологам Союза с просьбой найти марганец во что бы то ни стало. Первым со своим предложением откликнулся принявший на себя руковод­ство только что открывшимся Институтом геологических наук при Казахском филиале Академии наук (КазФАН) СССР Каныш Имантаевич Сатпаев. В прошлые годы в Джезказганском райо­не Центрального Казахстана он разведал такое месторождение, которое по запасам своим и высокому качеству руд в состоянии было обеспечить необходимым для военного времени ферро­марганцем не только заводы Магнитки, но и остальные предпри­ятия страны. Называлось оно Джезды и как будто ждало своего часа. Количественно Всесоюзная комиссия запасов (ВКЗ) оцени­ла его в миллион с лишним тонн руды! И как только авторитетная академическая комиссия из Москвы подтвердила, что действи­тельно месторождение это сказочно богато, тут же, буквально на голом месте военными темпами за 38 дней Наркомчерметом СССР был создан крупный марганцевый Джездинский рудник.

– Германия была обеспокоена. Она считала, что Советский Союз уже на лопатках, – вспоминала дочь Сатпаева, доктор гео- лого-минералогических наук Меиз Канышевна. – В одном из своих выступлений, анализируя, в чем он ошибся, в чем просчи­тался, Гитлер сказал: «Они нашли какое-то Джезды». Да, Джезды было, оно выручало. И когда среди зимы 1942-го начали строи­тельство рудника с попутной добычей и отправкой кондиционных руд, то каждый вечер ровно в девять его директору Михайлову звонил Сталин и спрашивал, сколько тонн отгружено сегодня? Руду отправляли на машинах, а навстречу вели железную доро­гу. И в тот день, когда вождю доложили, что стальной путь под­веден, и ушел первый эшелон, он, помолчав, сказал: «Передайте коллективу благодарность!» То есть, это было очень необходимо – судьба страны зависела от этого.

– Мой учитель, покойный Иван Иванович Бок, – продолжа­ет разговор муж Меиз Канышевны, кандидат геолого-минерало­гических наук Толыбай Муканович Альжанов, – рассказывал нам на лекции, что для вывоза джездинских руд к Джезказгану и по­следующей перевозки их по железной дороге был организован весь возможный автотранспорт. В основном возили «студебек­керами». Комитет обороны выделил из фронтовых фондов 250 машин. Благодаря этому 12 апреля (кстати, это день рождения Каныша Имантаевича!) эшелоны с марганцевой рудой беспе­ребойно шли в Магнитогорск. Тысячи тонн остродефицитных и высокосортных руд. Одновременно срочно прокладывалась ширококолейная железнодорожная линия от Джезказгана до Джезды, законченная в конце года.

Столь быстрое освоение месторождения не имело пре­цедента как в практике тяжелой промышленности СССР, так и всего мира. Это стало возможным благодаря геологоразве­дочным работам прошлых лет, хотя в расстрельные 30-е годы минувшего века Сатпаева могли судить за то, что он выделен­ные на поиск цветных металлов деньги потратил на черные металлы. Но в результате личного вмешательства наркомов Серго Орджоникидзе и Леонида Кагановича все было улажено. Главцветмет отпустил дополнительные средства для разведки Джездинского и Найзатасского месторождений, чем решил бу­дущее Большого Джезказгана – города меди с крупным меде­плавильным комбинатом.

«Руды Джезды пошли беспрерывными эшелонами, резко по­высив выплавку меди на этом промышленном гиганте», – писала потом в своих воспоминаниях жена Сатпаева Таисия Алексеевна. Но Каныш Имантаевич, бессменный руководитель Джезказганской геологоразведочной партии с 1928 года по июнь 1941 года, как только началась война, поставил в первую очередь вопрос об ис­пользовании в помощь фронту всех недр Джезказгана. Например, богатые медные руды его он рекомендовал Балхашскому меде­плавильному заводу. А поскольку промедление в военное время было, как говорится, смерти подобно, то он выделил для более быстрой и удобной разработки участки богатых, легко доступных руд. Добыча и перевозка их на Балхашский завод начались уже с осени 1941 года.

ДЖЕЗКАЗГАН – КЛАДОВАЯ ПРИРОДЫ

– Да, отец к тому времени был уже полностью уверен в уни­версальности и уникальности Джезказгана, – подтверждает слова матери Меиз Канышевна. – Он изучил вдоль и поперек этот фено­мен природы, и прогнозы его подтвердила Всесоюзная комиссия запасов (ВКЗ). Здесь была едва ли не вся таблица Менделеева – огромные залежи марганца, железа и других важнейших видов ми­нерального сырья. Скажем, то же месторождение меди по мощи и кондиционности своей уступало лишь знаменитому Чуквикамата в Южной Америке и не менее знаменитым районам Катанга и 385

Северной Родезии в Центральной Америке. То есть, было одним из первых в мире. И вот буквально за полгода до начала войны, ког­да в Москве отмечалось 20-летие нашей республики, за раскрытие недр Джезказгана отец по представлению Президиума Академии наук СССР был удостоен ордена Ленина. Правда, узнал он об этом уже в Алма-Ате, где его принял первый секретарь ЦК компартии Казахстана Скворцов и предложил переехать в Алма-Ату, чтобы возглавить открывающийся Институт геологических наук КазФАН СССР. То есть глава республики вверял ему заботу о ее геологии.

Папа согласился, но еще восемь месяцев наша семья не дви­галась с места. Он не переставал думать о Большом Джезказгане и делал все, чтобы тот стал первенцем мощной индустрии в быв­шей пустыне. Старался еще и еще что-то решить, оставить вместо себя надежных людей. Наконец в воскресенье 22 июня 1941 года на берегу реки Джезды устроили прощальный пикник. Мне было 10 лет, и я помню все, как сейчас. День был чудесный, съехались инженеры-геологи, разведчики, буровики. Поставили юрту, купа­лись, загорали, смеялись, шутили, вспоминали прошлое. А поздно вечером, когда вернулись домой, бабушка сказала, что началась война.

Дня через три мы двинулись. Долго ехали по однообразной, безмятежной степи и лишь на станции Джусалы почувствовали, на пороге каких грозных событий мы находимся. Очень долго не мог­ли сесть в поезд. Расписание было сломано, нескончаемым пото­ком шли военные и грузовые эшелоны на запад и только на запад. До Алма-Аты мы добрались лишь первого июля.

НА ВОЙНЕ, КАК НА ВОЙНЕ

Принимая бразды правления только что учрежденного в ре­спублике Института геологических наук, Каныш Имантаевич как никто понимал, какая ответственность в этой войне – войне мо­торов и машин – ложится на разведчиков и исследователей зем­ных недр. Она была тем более велика, что наука геология как таковая в республике еще только складывалась. В ней, писал он позже, отсутствовало горное дело, обогащение руд, металлургия и другие основополагающие отрасли, хотя, выполняя программу индустриализации страны, Казахстан обладал уже мощной про­мышленностью с хорошо оснащенными рудниками и заводами, не имеющими в ряде случаев равных себе в Европе. Поэтому в первую очередь надо было все толково спланировать и соотне­сти с требованиями оборонного времени.

– Главное внимание его было сконцентрировано на узло­вых направлениях, – рассказывает Меиз Канышевна. – Это из­учение марганцевых залежей, освоение железорудных богатств, месторождений цветных, редких и рассеянных металлов, камен­ного угля, нерудного сырья, а также водных ресурсов. А чтобы полнее представить, чем обладает Казахстан, впервые была со­ставлена его сводная структурно-геологическая карта. Все дей­ствия отца были настолько оперативны, разумны и перспектив­ны, что вскоре на него возложили еще одну обязанность – быть заместителем председателя Президиума Казахского филиала Академии наук СССР. По сути, это означало руководство всей на­учной деятельностью республики.

Итак, первоочередная, неотвратимая проблема – марган­цевые руды для Магнитки и других предприятий страны – была решена благодаря Джезказгану. Он же, Джезказган, помог вы­полнить и другую, не менее важную задачу – снабжение заводов Союза медью. Причем Сатпаев поставил дело так, что на всех важнейших участках выявлялись богатые руды. «Бедные мы возьмем потом, – говорил он, – а сейчас, когда каждый час для фронта дорог, будем пользовать эти». Так что брали концентрат, и, поскольку до возведения большого Джезказганского медепла­вильного завода было еще далеко, везли его для переработки в Коунрад – на Балхашский. Примечательно, что половина вы­плавленной меди на Балхашском медеплавильном пришлась на долю джезказганских руд. Потом к ним добавился Рудный Алтай – не только сокровищница полиметаллических руд, но и крупней­шая меднорудная база СССР.

С самого начала войны наши геологи занимались также базой руд для черной металлургии. В срочном порядке были изучены, например, залежи Атасуйского района. Здешнее ме­сторождение Караджал было признано основополагающим для первого в республике Центрально-Казахстанского, то есть Карагандинского металлургического завода, строительство ко­торого было начато в урочище Темиртау. Для этого же гиганта предназначены были и руды Карсакпайской группы месторожде­ний (Джезказган). Огромные по емкости, с высоким содержани­ем железа без вредных примесей, они должны были вступить в действие при истощении Караджала.  

Целый ряд крупных маг­нитных аномалий был установ­лен аэромагнитной съемкой в 1941 году в Северо-Западном Прибалхашье. Запасы железных руд были выявлены и в других областях республики, а потом все сведены воедино.

С первых месяцев войны шло форсированное изучение руд таких важнейших оборонных металлов, как олово, вольфрам, молибден, ртуть, кобальт, ни­кель и т.д. В результате был вы­явлен ряд новых месторождений. По ресурсам меди, свинца и кад­мия Казахстан прочно занял пер­вое место в Советском Союзе. В десятки миллионов тонн были оценены запасы хромитовых руд Актюбинского района, чем за­креплялось за Казахстаном первое место в мире. На одно из первых мест в СССР выходили найденные в первый год вой­ны на юго-западе республики запасы ванадия, а также место­рождения вольфрама и молибдена Центрального Казахстана и Заилийского Алатау. Все эти металлы шли на выплавку высоко­качественных сталей, изготовление танков, пушек и самолетов.

Увеличилась добыча золота и серебра. Из отходов цвет­ной металлургии путем рационализации технологических про­цессов научились попутно получать ранее терявшиеся важные оборонные продукты. Успехам советской авиации способствова­ли высокооктановый бензин и первосортные смазочные масла эмбинской нефти. Резко возросла добыча углей, особенно мало­зольных и коксующихся, идущих на нужды черной металлургии. Карагандинский угольный бассейн – эта третья союзная кочегарка – сыграл роль основной топливной базы не только для заводов Урала и Казахстана, но и для индустриальных центров западных районов РСФСР. То есть, Казахстан в годы войны служил мощным арсеналом снабжения Красной армии. «Редкие металлы, – объяс- нял в разосланном по всем фронтовым газетам «Письме фрон­товикам-казахстанцам» в конце 1942 года Сатпаев, – молибден, вольфрам и другие, извлекаемые из казахстанских руд, вы уже ощущаете сейчас в ваших руках в броне танков, в стволах артил­лерийских орудий, в корпусах военных судов, самолетов, пуле­метов и винтовок. Каждые девять пуль из десяти, которыми вы «угощаете» фашистов, отлиты из казахстанского свинца. Во всем этом есть значительная доля труда ученых».

НАУКА КАЗАХСТАНА НА МАРШЕ

Карагандинский угольный бассейн, Карсакпайский и Бал- хашский медеплавильные комбинаты Центрального Казахстана, полиметаллические комбинаты Рудного Алтая, Чимкентский свинцовый завод, Актюбинский комбинат ферросплавов, про­мыслы Урало-Эмбинского нефтекомбината… Эти и другие важ­нейшие индустриальные центры с 1942 года работали в крепкой связке с комиссией Академии наук СССР по мобилизации ресур­сов Урала, Западной Сибири и Казахстана на нужды обороны страны.

Группа геологов рассматривает металлогеническую карту Центрального Казахстана. Слева направо:

Г.Ц. Медоев, К.И. Сатпаев, В.В. Галицкий, Д.Н. Казанли, М.П. Русаков, Н.Ф. Колотилин, Г.Б. Жилинский, С.К. Калугин.

– Комиссией руководил непосредственно президент со­юзной академии Владимир Леонтьевич Комаров, – продолжает рассказ Меиз Канышевна, – и входили в нее крупнейшие ученые страны. Был среди них и отец, возглавлявший в те годы еще и ко­миссию по тяжелой промышленности Госплана Казахстана. Той самой промышленности, которая еще только формировалась. И чтобы ускорить этот процесс, доукомплектовать ее, Каныш Имантаевич предложил своим коллегам-академикам помочь соз­данию важнейших, но пока недостающих отраслей: черной ме­таллургии, химической промышленности, промышленности огне­упоров и строительных материалов, химических удобрений и т.д. Безусловно, это не противоречило задачам времени. Наоборот, было связано с обеспечением нужд фронта, а потом и восста­новлением подвергшихся оккупации районов. И все получилось, как он ожидал – отрасли эти общими усилиями были созданы и, конечно, приносили, как приносят до сих пор безусловную пользу.

Преодолевая сложности военной поры, держала трудовую вахту наша республика, мужала и росла наука, становилась на ноги промышленность. И немалый вклад свой во все это внес, конечно же, Сатпаев. Выдающийся геолог и человек, Каныш Имантаевич был, безусловно, героем своего времени, его высо­кой величиной. Специалист с рюкзаком за спиной и молоточком в руках, он сумел так договориться с родной степью, что она рас­крыла ему все свои недра и свои богатства. Он изучал их, иссле­довал, лелеял и подсчитывал, а когда пришел тяжелый, решаю­щий для Родины час, выдал на-гора обнаруженные им земные сокровища, чем помог остановить, а потом и изгнать вон сильно­го и жестокого врага.

Да, Сатпаев не воевал на передовой, и у него не было воин­ских званий. Но наука, которую представлял Каныш Имантаевич, вправе быть приравненной к самым крупным армейским сое­динениям. И он, генерал одной из могучих армий тыла, уже за­несен историей в списки героев минувшей войны. Что же ка­сается такой сокровищницы казахской земли, как любимый Сатпаевым Джезказган, то в знак особых заслуг в годы Великой Отечественной войны перед страной Государственный комитет обороны СССР передал его жителям на вечное хранение свое переходящее Красное Знамя.

2000 г.