Елена БРУСИЛОВСКАЯ   СВЕТЛОКОСЫЙ СОЛДАТ

Я пришла из школы

в блиндажи сырые,

От Прекрасной Дамы

в «мать» и «перемать»,

Потому что имя ближе,

чем Россия,

Не могла сыскать.

Эти строки Юлии Друниной можно отнести ко всем девчонкам Советского Союза, чья юность совпала с лихой военной годиной. Они воевали наравне с мужчинами, в полной мере разделяя с ними жестокость и боль сражений, перенося все тяготы нелегкого фронтового быта. Из школьного класса шагнула в войну и алматинка Софья Аркадьевна Румянцева, зенитчица, на счету которой не один сбитый вражеский самолет. Участвовала в Харьковской операции, Сталинградской битве, в боях на Орловско-Курском направлении, Ясско- Кишиневской наступательной операции. Освобождала Донбасс, западную Украину, Чехословакию.

Войну закончила под Прагой. Кавалер ордена Отечественной войны II степени, медалей «За оборону Сталинграда», «За боевые заслуги», «За отвагу и мужество» и многих других. Ныне председатель Объединенного совета ветеранов Сталинградской битвы г. Алматы.

КОМСОМОЛЬЦЫ-ДОБРОВОЛЬЦЫ

В 1941 году Сонечке Самарышевой (это девичья фами- лия С.А. Румянцевой) было 17 лет, она училась в 9 классе ново- сибирской школы. И когда «черные тарелки» репродукторов голосом Левитана известили о вероломном нападении на страну немецких войск, весь класс почти в полном составе отправился в райком комсомола проситься на фронт, в том числе и Соня, ведь она была заместителем секретаря комитета комсомола школы. Но секретарь райкома сказал ребятам: доучитесь, приобретете военную специальность, тогда приходите.

– Мы стали показывать ворошиловские значки, убеждать, что все умеем, – рассказывает Софья Аркадьевна. – И мы действительно многое умели: нас учили стрелять, мы занимались физической подготовкой, с трамплина я прыгала так, что сейчас просто удивляюсь, как это у меня получалось, учили перевязывать раненых. Да и вообще с детства мы готовились защищать Родину.

А какие песни пели: «Здравствуй, страна героев!», «Широка страна моя родная». Когда началась война, на третий день из всех репродукторов неслось «Вставай, страна огромная». Уже тогда мы знали, что патриотизм – это не просто любовь к Родине, но еще и помощь стране в трудную минуту.

Зимой 1941 года в газете «Правда» появилась статья «Таня» о подвиге Зои Космодемьянской. Я знала эту статью наизусть и хотела быть такой же, как та бесстрашная девушка-комсомолка. А с томиком романа Николая Островского «Как закалялась сталь» (он вышел небольшим форматом как раз накануне войны) ушла на фронт.

В конце мая 1942 года Сибирский военный округ начал призывать девушек-комсомолок в войска противовоздушной обороны. В спешном порядке сдав выпускные экзамены, Соня вновь подала заявление в райком комсомола, и вместо выпускного бала у нее были проводы на фронт. На вокзале играл духовой оркестр, Соня с подругами задорно выводили: «До свиданья, города и хаты, нас дорога дальняя зовет». Девушки были счастливы, что наконец-то едут на фронт. Плакали мамы, они бежали за движущимся эшелоном, кричали, махали дочкам вслед. Мамы понимали, что не всем суждено вернуться…

– Ехали мы в товарниках, в каждом вагоне нары двухэтажные, на которых постлана солома. Сразу пришлось приучаться к фронтовому быту, – вспоминает Софья Аркадьевна. – В Купянске, небольшом городке под Харьковом, где проходила линия Юго-Западного фронта, меня зачислили в 317-й зенитно- артиллерийский полк 4-й дивизии ПВО. Только мы успели принять военную присягу, как немцы подошли к городу.  

Купянск был стратегическим объектом, крупным железно-дорожным узлом, где на путях стояли эшелоны с военной техникой, танками, само- летами. Удержать город не удалось. Харьковская наступательная операция, на которую командова-нием возлагались большие надежды, провалилась. Нача- лось массовое отступление.

– 500 с лишним километров мы шли пешком, а одеты были еще в домашние платьица, на ногах тапочки – нас не успели даже обмундировать, не успели выдать оружие. Винтовки мы получили лишь когда подошли к Сталинграду, правда, они были образца первой мировой войны со штыками. В первый день без остановки прошли сразу 60 километров! По сути, это было бегство. Сколько людей погибло! Отступали мы под постоянным обстрелом, шли в основном ночью, прятались в лесах, чтобы нас не было видно. Немецкие самолеты, пикируя, обстреливали с воздуха. Никогда не забуду лицо фашистского летчика, которого увидела впервые, казалось, он летел прямо на нас. Вы спрашиваете, страшно ли нам было? Наверное, в какие-то минуты и страшно, но мы не паниковали. Мы были патриотами.

Но умирать в первые дни, еще не успев повоевать, тоже не хотелось. Правда, овладевать хитростями войны приходилось на собственном опыте, которого было, ой, как мало. «Науку воевать» им еще предстояло постичь. А пока первое знакомство с войной поселило не столько смятение в неокрепшие души, сколько злость и чувство мести к врагу за те страдания, которые он с собой нес. Они даже не могли допустить мысли, что земля, которая сейчас называлась их Родиной, может стать немецкой. В июле 1942 года вышел приказ Сталина №227 «Ни шагу назад!». Это означало: победить или погибнуть. Третьего было не дано.

– Оборванные, грязные, измученные, без оружия, мы пришли под Сталинград. Здесь нашу дивизию разъединили: наш 3-й отдельный зенитно-артиллерийский дивизион 4-й дивизии ПВО направили на защиту города. И хотя эта операция готовилась в строжайшей тайне, мы уже знали, что идем на Сталинград.

СТАЛИНГРАД В ОГНЕ

1 августа 1942 года дивизион вошел в город, заняв боевую позицию в Центральном секторе, прямо на волжском берегу. На улицах было спокойно, тихо, играли дети, на первый взгляд, вполне мирная обстановка.

– Даже не верилось, что недалеко идут кровопролитные бои, – вспоминает Софья Аркадьевна. – Поначалу сражение развернулось в 60 километрах от города, в излучине Волги и Дона. Чтобы занять боевую позицию, нам пришлось рыть траншеи, а точнее, просто норы для ящиков со снарядами, а потом и землянки для нас самих, где можно было хоть как-то отдыхать. Вы даже не представляете, сколько за время войны мне пришлось перекидать земли! Наверное, тонны! Казалось, я уже никогда не избавлюсь от мозолей.

Поначалу на город были единичные налеты, основная война с воздуха велась еще на подступах к Сталинграду. И вот наступило 23 августа, когда немцы решили взять город штурмом. В этот душный летний день бомбардировщики воздушной эскадры Рихтгофена в полдень повисли над городом. Трудно сказать, сколько их было. В воздухе стоял сплошной гул. Неба не было видно – одни самолеты. Они налетали группами, сбрасывали бомбы, улетали, тут же летели другие. Только за один день было совершено две тысячи самолетовылетов!

Такого не было ни в одной войне! Не случайно историки называли Сталинградскую битву самой великой, самой тяжелой и самой кровавой. Она продолжалась 200 дней и ночей или шесть с половиной месяцев. Это было знаковое сражение и для советских войск, и для немцев: нам надо было переломить ход войны, немецкой армии – взять реванш за поражение под Москвой. Поэтому все помыслы сражающихся сторон были, как к магниту, притянуты к горящему Сталинграду.

– Это был огненный ад! Немцы в первую очередь стремились уничтожать зенитно-артиллерийские орудия, рядом постоянно рвались бомбы, но мы стреляли до покраснения стволов. А у нас не было даже касок, буквально за два дня потеряли половину состава. Меня тоже слегка ранило – видите, на лице небольшой осколочный шрам? До сих пор с дрожью вспоминаю, как с насыпи, где раньше была школа, превращенная в госпиталь, падали раненые, кто без руки, кто без ноги, многие тут же гибли. Помню, как метались медсестры, пытаясь кое-кого поднять на носилках. Раненых несли к переправе, а их обстреливали с самолетов. А на переправе что творилось! Волга горела, по воде разлилась нефть из разбитых танкеров. Мы таскали воду, мочили мешки и набрасывали их на орудия, чтобы быстрее остывали.

– Много самолетов удавалось сбивать?

– Много. Надо сказать, что мы уже по звуку научились определять тип самолета: истребитель, бомбардировщик, «хейнкель» или «мессершмитт», и стреляли, стреляли... С воздуха немцы вели и психологические атаки: пикируя, самолеты сбрасывали на нас пустые ящики, всякое тряпье, заполненное камнями, мусором. Затем включали сирены, от воя которых, казалось, земля гудела.

Когда пожар стал стихать, в городе установился тяжелый дух пепелища. Запахи обугленного дерева, горелого железа, пережженного кирпича смешались в одно нечто одуряющее, тяжелое и едкое. Как только задувал ветерок, в воздухе начинали кружить сажа и пепел. Как рассказывала Софья Аркадьевна, они смачивали ватки нашатырным спиртом, и так дышали.

​​​​​​​– На следующий день, – продолжает Софья Аркадьевна, – после начала атаки меня послали с донесением в оперативную группу штаба. Раньше до этого места от нашей боевой позиции можно было дойти минут за 15, а теперь несколько часов я ползла через трупы. Вы только представьте – там голова валяется, там рука, кругом стоны «помогите». Мрак, хлопья дыма, все черно, все горит. От домов одни кочерыжки. Наконец я доползла до здания, где располагался штаб, а от него остались одни руины. Но командир меня предупредил – если здание разрушено, спустись в подвал. Я заглянула: подвал вовсю горел! И помню, в дверном проеме лежал мальчик, подросток лет 13, нога у него была почти оторвана. Увидев, что я ползу, застонал: «Тетя, убей меня». Я взяла из санитарной сумки пакет, как могла, перевязала его, он периодически терял сознание. После этого у меня в волосах появилась седая прядь.

– Эти кошмары во снах вам не являлись?

– Еще как являлись! Поэтому и сердце износилось до предела. В общем, что было потом, я не помню: меня контузило и на какое-то время отшибло память. Как я доползла до части, не помню, но доползла.

Немецкие танки и пехота прорвались к тракторному заводу, выйдя на северную окраину города. Завязалась настоящая схватка между немецкими танками и зенитными батареями Сталинградского корпусного района ПВО. Пожалуй, впервые зенитчикам пришлось взяться и за автоматы. Им на помощь пришли танкисты учебного танкового батальона и ополченцы завода. В результате было сбито 120 самолетов и уничтожено около 100 танков противника, а также 15 автомашин с пехотой и свыше трех батальонов автоматчиков.

В этих боях погибли мои боевые подруги, с которыми я уходила на фронт. А в память о тех геройских сражениях одна из улиц Сталинграда после войны была названа Зенитной.

На батарее вместе с Соней было всего две девушки, она, как всегда, комсоргом, поэтому приходилось пример показывать – и снаряды таскала, и стреляла.

– У нас было истинное фронтовое братство. Мы были как единое целое – один за всех и все за одного. А ведь мы были разных национальностей, на нашей точке и казах был. По- другому мы бы не победили в той войне.

БРОНЕПОЕЗД «БОЛЬШЕВИК»

3 сентября немцы в очередной раз попытались взять город. Завязались жестокие уличные бои. Фраза о том, что каждый сантиметр сталинградской земли полит кровью, – отнюдь не метафора. Так было на самом деле. Вскоре девушек начали выводить из города. «Меня перевели на бронепоезд, он стоял под Сталинградом, на другом берегу Волги. Через реку переправлялись и остатки 62-й армии, а также пополнение. Чтобы их прикрывать, нас, зенитчиков, с орудиями погружали на катера, и мы вели огонь на воде», – вспоминает Софья Аркадьевна.

Когда те, кто уцелел в этом огненном смерче, сошли, наконец, на берег, им вновь пришлось идти по степи. Стояла глубокая осень, и было настолько холодно, что Соня отморозила себе нос и уши. Обмороженная, подошла она к бронепоезду, вид у нее действительно был настолько аховый, что многие бойцы пришли посмотреть на необычное пополнение.

Бронепоезд, по сути, был самостоятельной боевой единицей, численностью человек в 130. В его составе было три огневых взвода, отделение ПУЗАО (приборы управления зенитно- артиллерийским огнем) и взводоуправление. Все вооружение и боеприпасы находились в десяти открытых бронированных полувагонах. «Когда я подошла к поезду, то увидела на центральной бронеплощадке несколько красных звезд, которые означали количество сбитых самолетов. Бронепоезд уже прославился в боях под Харьковом и Сталинградом».

Не однажды бронепоезд попадал в тяжелейшие ситуации, и только чудом ему удавалось уйти целым. В одном из боев Софья Самарышева отличилась особо: она сбила «свой» самолет. А было это так.

– Мы стояли на станции Зверево, что под Ростовом, которую немцы пытались стереть с лица земли. Наш зенитный комплекс МЗА был снят с бронеплощадки и вынесен на подходы к станции. Только мы окопались, как поступило сообщение, что к станции приближается большая группа бомбардировщиков. Открыли огонь. Один из «юнкерсов» начал пикировать и упал в двух километрах от бронепоезда. Вскоре загорелся и второй. Но мы рано радовались. Ночью началась новая, уже массированная атака – видимо, немцы хотели отомстить за сбитые самолеты. Грохот орудий и взрыв бомб сотрясал воздух. Один самолет начал снижаться прямо на меня, я увидела даже фашистскую свастику и вражеского летчика в кабине. Меня такая злость взяла – ах, ты, гад, думаю. Поймала цель и держу его изо всех сил. Одна очередь, другая, третья… Самолет вспыхнул и с грохотом врезался в землю.

Рано утром на нашу боевую позицию приехал комиссар бронепоезда, он объявил, что за проявленное мужество и безупречное выполнение заданий командования мне объявлена благодарность, присвоено звание ефрейтора, а еще меня представили к ордену. Кстати, меня трижды представляли к орденам, но ни одного из них я так и не получила, и не только я. Дело в том, что бронепоезд постоянно перемещался из одного места в другое, и наши документы просто не успевали за нами. Да, если честно, мы и не думали тогда о наградах, для нас было главным немцев разбить.

На этом бронепоезде я провоевала два с лишним года, до осени 1944 года. Свыше 500 тысяч километров он прошел по фронтовым дорогам. На его счету более 300 отбитых атак противника и 15 сбитых самолетов, были сохранены от разрушения сотни стратегических объектов. Когда война подошла к границам СССР, нам объявили, что бронепоезд дальше не пойдет – колея не позволяла. Мне можно было остаться в тылу, но я опять попросилась на фронт.

Соня Самарышева отправилась освобождать от фашизма народы Европы. После Победы началась не менее яркая мирная жизнь. Софья Аркадьевна Румянцева окончила Высшую партийную школу и Московский институт культуры. Была директором Центрального дома народного творчества им. Н. Крупской в Москве. Организовывала концерты самодеятельных коллективов на ВДНХ СССР, в Колонном зале Дома союзов, в лучших залах Москвы и Ленинграда, кинофестивали и выставки.

​​​​​​​В 1966 году Румянцеву пригласили в Алма-Ату. Сначала она была директором Дворца культуры Алматинского домостроительного комбината, а затем директором республиканского Дома художественной самодеятельности профсоюзов Казахстана. И сейчас, несмотря на солидный возраст, она по-прежнему энергична, много занимается ветеранскими делами, пишет книгу воспоминаний. И по-прежнему красива той особой красотой, которая приходит с годами, но сквозь которую все-таки угадывается двадцатилетняя зенитчица Сонечка Самарышева.