ПРАВДА О БРОСКАХ В БЕССМЕРТИЕ. АЛЕКСАНДР МАТРОСОВ

Владислав ВЛАДИМИРОВ

Согласно официальной версии 23 февраля 1943 года 19-летний комсомолец гвардии рядовой 1-й роты 254-го стрелкового полка 56-й гвардейской дивизии Александр Матвеевич МАТРОСОВ в бою за деревню Чернушки у реки Ловать в районе города Локня Великолукской области, прорвавшись к вражескому дзоту, закрыл своим телом ам­бразуру, пожертвовал собой и тем самым обеспечил успех наступающему подразделению.

Именно так и было сказано в приказе Наркома оборо­ны СССР Сталина за № 269 от 8 сентября 1943 года. Там же Верховный главнокомандующий подчеркивал: «Великий подвиг товарища Матросова должен служить примером воинской добле­сти и героизма для всех воинов Красной армии».

Указ же Президиума Верховного Совета СССР о присво­ении Матросову звания Героя Советского Союза был принят еще раньше – 19 июня 1943 года. Тогда же 254-му гвардейскому стрелковому полку было присвоено имя Александра Матросова с зачислением его навечно в списки 1-й роты этого полка.

Четверть века спустя, летом 1968 года, мне довелось побы­вать в служебной командировке в Денгизском районе Гурьевской области (ныне Курмангазинский район Атырауской области). Летал туда тогда из знойного Гурьева в зеленый райцентр с ве­селым названием Ганюшкино трудяга Ан-2, перевозивший вну­три района пассажиров, а бывало и коров, баранов и коз. Места что надо. Бездонное солнечное небо. Легкий свежий ветерок. Розовые фламинго. Пароходы с допотопными плицами и резки­ми гудками. Загорелые до аспидной черноты грузчики. Будто в прозе у Горького.

Тамошний завотделом пропаганды райкома партии, быва­лый фронтовик, просветил меня: топоним «Ганюшкино» не очень весел: он от местных слов «кан» (кровь) и «iшкен» (пить, пил).

Предложил: «Вот сложи их, что получится? То-то!..

А потом, под настроение, обстоятельно поведал, как в вой­ну подготовил нескольких Матросовых. Подбирал крепких парни­шек. Так, по его словам, рекомендовал в обязательном порядке сам Жуков. Чтоб непременно был сирота и холост. Условие все­непременно обязательное. Объяснял просто: «Меньше печалей после подвига».

Затем мой собеседник сосредоточенно молчал, степенно закусывал истинно народный напиток копченым балыком, трогал, будто бы невзначай, свою весьма солидную орденскую колодку и далее не спеша раскрывал подспудную механику подвига:

– Знаешь, насильно нельзя было неволить. Никого и никогда! Требовалось лишь добровольное согласие от кандидата на бро­сок.

– Согласие письменное?

– Э-э, жок! Только устное. Все в полном секрете.

– Отказы случались?

– Только не у моих!

– Ну а сами-то вы были готовы прикрыть собой амбразуру? – в упор поинтересовался я. Он словно ожидал такой вопрос, отве­тил просто и непринужденно: – Да. Был готов. Потому что я вся­кий раз подстраховывал.

– Это как?

– А так: если его убьют до броска, то – моя очередь. И все дела! Однако осечек не было.

– Но Жукова вроде бы и близко возле Чернушек тоже не было, – попробовал снова возразить я.

Фронтовик отвечал:

– Близко, не близко! Какая разница? У нас в полку ссыла­лись только на Жукова. И в дивизии. А про другие подразделения я не знаю и потому ничего не говорю! Давай-ка лучше разом по­мянем всех этих ребят!

Тридцатиградусная жара на моего памятливого просвети­теля не действовала. Но всех Матросовых разом, в один при­сест, помянуть невозможно. Этот подвиг повторили не менее 800 солдат и офицеров Красной (Советской) армии – русских, каза­хов, узбеков, белорусов, армян, азербайджанцев, советских нем­цев… Причем были броски в бессмертие и до боя за деревушку Чернушки – уже с горького лета 1941 года.

В 1942-м предвосхитили подвиг Матросова одиннадцать за­щитников Сталинграда. И все тут куда богаче схемы моего визави. Среди героев-казахстанцев лишь двое – Сундеткали Искалиев из Уральска и Петр Карелин из Семея – ровесники Матросова. Но сиротами они не были. У каждого родители, братья…

На 10 лет старше Матросова Иван Скуридин с Акмолинщины. Значительно старше Матросова Агадил Сухамбаев из Джамбула (некогда Аулие-Аты, Тараза и Мирзояна, ныне снова Тараза), Жангазы Молдагалиев из теперешнего Семея, Иван Свиридов из нынешней Астаны, мой земляк из Шымкента Ташмир Рустамов, а Иван Бабин из Павлодара и вовсе 1899 года рождения…

Не все наши Матросовы погибали.

Среди чудом оставшихся в живых – прозаик, драматург и ре­жиссер «Мосфильма», создатель киноленты «Мы из Семиречья» по сценарию Дмитрия Федоровича Снегина и его давний друг Алексей Яковлевич Очкин, повторивший подвиг Матросова на Курской дуге. Потом – фантастика! – 18-летний лейтенант (на фронт он ушел из села Лыткина, что на Смоленщине, доброволь­цем в 16 лет) сумел вернуться в боевой строй. Молодой офицер Очкин отличался еще и как опытный разведчик, не раз был ранен и контужен, но тем не менее участвовал в битве за Сталинград, в штурме Берлина и в освобождении Праги. О нем писали не толь­ко журналисты центральных и местных изданий, но и маршалы Еременко, Крылов, Чуйков, причем не единожды. Однако звания Героя Очкин так и не удостоился. Лишь ордена Красного Знамени, Отечественной войны второй степени и Красной Звезды да ме­даль «За отвагу» стали ему наградами любимой Родины. Верно, по фронтовым меркам тоже немало.

После Победы Очкин успешно окончил школу рабочей мо­лодежи, затем ВГИК – Всесоюзный государственный институт ки­нематографии. Писать начал еще в военных госпиталях – расска­зы, повести, пьесы. В 1970 году в Москве вышел его роман «На круче». С его участием был сотворен прекрасный фильм «Сорок первый» по одноименной повести дважды лауреата Сталинской премии Бориса Лавренева.

Однажды я спросил у Алексея Яковлевича (снимался тогда у нас фильм Очкина «Девушка Тянь-Шаня»), знает ли он, что из все­возможных публикаций о нем можно составить целую библиотеку?

«Вот уж никогда об этом не думал, – ответил Очкин. – Воевал я, как многие. Никогда рядом не встречал ни дезертира, ни самострельщика. Сражались отчаянно. А иначе нам победы не видать как своего затылка. И на бросок мой никакого совета не было – ни от Жукова, ни от Конева…».

Успешно удавалось подавлять сильные огневые точки вра­га и оставаться в живых земляку и коллеге Очкина по литературе Сергею Сергеевичу Козлову-Куманскому, алмаатинцам Кимашу Бердыхожину и Сасану Нургалимову. Невероятно, но факт: дваж­ды бессмертным стал семиреченец Сабалак Оразалинов.

ПО СЛЕДАМ АЛЕКСАНДРА МАТРОСОВА

Подробнее о Матросове мне довелось узнать весной 1982 года, когда вместе с нашим замечательным художником Евгением Матвеевичем Сидоркиным и одним из первых моих на­ставников в журналистике Вениамином Ивановичем Лариным побывал в детдоме близ Ульяновска, где воспитывался Саша Матросов. Директором там тогда была доброй души педагог Раиса Алексеевна Иванова.

По ее словам, у Матросова ни-че-го общего с персонажем из книги и киносценария питерского литератора Павла Журбы (он же Пантелеймон Скрипников). Да, Саша рано потерял родителей, но никогда не был ни жиганом-хулиганом, ни тем более вором, а был прекрасным товарищем. Любил музыку и радиодело. Не признавал бокс, зато двухпудовку выжимал бессчетно и запросто на турнике крутил «солнышко». Учил испанский – собирался на Пиренеях воевать против диктатора Франко. Будучи осенью 1942 года образцовым курсантом Краснохолмского пехотного учили­ща, не стал дожидаться офицерского звания, а в составе марше­вой роты добровольцем отправился на фронт.

Детдомовцы пытались вразумить ушлого выдумщика Журбу, но из судебной тяжбы ничего не вышло. Миллионы людей до сих пор введены в самое глубочайшее заблуждение. Зато хо­рошо была принята эпическая поэма известного казахского лите­ратора Какимбека Салыкова о Матросове. Ее полностью газета «Ульяновская правда» печатала в восьми номерах.

А 39 годами раньше фронтовая газета «Красноармейская правда» 18 сентября 1943 года под заголовком «Запевала» по­местила такие строки однополчанина Матросова гвардейца Александра Матвеева: «Мой друг Саша Матросов был запевалой во всем – в работе, в учебе, в бою, в песне… Трудно передать, до чего уставали бойцы на марше. Еле идут, вот-вот, кажется, оста­новятся. Вдруг песня. Кто запел? Ясно, Саша. И вот ее поют все. И через несколько минут уже начинают шагать веселей...».

И еще. Саша Матросов заставил замолчать вражеский дзот вовсе не 23 февраля 1943 года, а раньше. Но для Верховного важ­нее была символика. Сталин перенес дату подвига Матросова на День Красной армии.

Вождь отлично помнил, что за аховая ситуация создалась в феврале 1918 года, когда германские войска перешли в насту­пление и вот-вот могли оказаться в Петрограде. Отряды Красной гвардии едва сдерживали их бешеный натиск. Тогда особым распоряжением Ленина и Троцкого решительно мобилизовали всех бывших белых офицеров в Петрограде и Москве, а также в других крупных городах и срочно отправили на самые опасные участки. 23 февраля 1918 года под Псковом и Нарвой германское наступление было остановлено. Так родилась РККА – Рабоче- крестьянская Красная армия. А отряды Красной гвардии влились в ее состав.

…Давний мой собеседник из Ганюшкино так и остался при своем мнении о единоличной рецептуре маршала Жукова. Да только ли он один…