БЕССТРАШНЫЙ Часть3

Мухтар КУЛ-МУХАММЕД ЛЕТОПИСЬ ПРАВДЫ

И вот отгремели грозовые дни войны. Небо над некогда сеяв­шим смерть Берлином осветилось совсем другим огнем – залпами праздничных салютов. Началось чествование воинов-победителей.

В первую очередь по соб­ственноручному представ­лению маршала Жукова за вклад во взятие Берлина ком­диву В. Шатилову, комкору С. Переверткину и командарму В. Кузнецову 29 мая 1945 года было присвоено звание Героя Советского Союза. Сам Жуков получил Золотую Звезду Героя уже в третий раз.

Выдвинувший в знаменосцы Егорова и Кантарию командир 756-го полка Зинченко стал обладателем Золотой Звезды Героя 31 мая 1945 года.

Если следовать исторической правде, то первыми, кто во­рвался в ставку врага и водрузил там флаг, были бойцы 674-го полка подполковника Плеходанова. Комдив Шатилов охаракте­ризовал своенравного комполка как «смелого и решительного офицера» и представил его к званию Героя. Но чем же этот бес­спорно доблестный и заслуженный воин не угодил высшему во­енному начальству остается загадкой: его наградили лишь орде­ном Красной Звезды.

В своей книге Рахимжан-ага вспоминает, что когда капитан Давыдов вручил ему кумачовое знамя и представил членов его штурмовой группы, в ней, кроме него и Булатова, были старший сержант Лысенко, рядовые Проваторов, Орешко, Пачковский и Бреховецкий. Когда речь зашла о наградах, капитан Плеходанов то ли по неопытности, то ли не желая никого обделить наградой, одним махом представил к званию Героя всех семерых. В резуль­тате подавляющему их большинству вместо Звезды Героя при­шлось довольствоваться орденом Красной Звезды.

Я сказал «подавляющему большинству» потому, что стар­шему сержанту И. Лысенко, пришедшему к Рейхстагу после Кошкарбаева и Булатова в составе первой штурмовой группы, спустя год, 15 мая 1946 года, все-таки было присвоено звание Героя Советского Союза. В подписанном Плеходановым наград­ном листе сказано буквально следующее: «30 апреля 1945 г. в 14 часов тов. Лысенко первым ворвался в здание Рейхстага, гранат­ным огнем истребил более 20 немецких солдат, достиг второго этажа и водрузил знамя Победы». Политруки, привыкшие судить о героизме лишь по содержанию наградных листов, девятнадца­ти-двадцатилетним юнцам вроде Гриши и Рахимжана, вдобавок воевавшим всего полгода, конечно же, предпочли старого солда­та Лысенко – родившегося в 1917 году, ровесника революции и воевавшего с 1942 года, который одной гранатой уложил 20 нем­цев и водрузил Знамя Победы.

С капитуляцией Берлина и началом массовых награждений от десятков участвовавших в штурме Рейхстага подразделений поступило более сотни представлений с однотипной формулировкой «водрузил Знамя Победы».

Вполне можно понять командиров, подававших такие представления. В самом деле: кто-то из их бойцов раньше, а кто- то позже установили на Рейхстаге свои штурмовые флаги. Но Знамя Победы было единственным. Поэтому в 1945 году звание Героя не было присвоено ни одному из них.

Среди тех, кто был представлен к званию Героя Советского Союза, был и Рахимжан Кошкарбаев.

...Эти две странички из архива Минобороны, которые в свое время на протяжении многих лет разыскивала инициативная группа представителей казахстанской интеллигенции под началом Какимжана Казыбаева, мы впервые взяли в руки, испытывая большое волнение. После стандартного раздела с анкетными данными следовала графа «Краткое, конкретное изложение личного боевого подвига или заслуг», где было написано:

«Прорвав оборону противника 16.04.1945 года с плацдар­ма на западном берегу р. Одер в районе Гроснейндорфа тов. КОШКАРБАЕВ во главе штурмового взвода 17.04.1945 года вы­шел к каналу Фридландерштром. Используя исключительно вы­годный рубеж для обороны, противник пытался приостановить продвижение наших частей. Взводу тов. КОШКАРБАЕВА было приказано на подручных средствах преодолеть водную преграду, захватить плацдарм на западном берегу канала и способство­вать переправе основных сил полка.

Прикрываясь огнем орудий прямой наводки, взвод под ко­мандованием тов. КОШКАРБАЕВА достиг противоположного берега канала и стремительным броском ворвался в немецкую траншею. В траншейном бою, доходившем до рукопашной схват­ки, взвод истребил более 40 немецких солдат, захватил 3 крупно­калиберных пулемета и из трофейного оружия открыл интенсив­ный огонь по огневым точкам врага. Воспользовавшись успехом взвода тов. КОШКАРБАЕВА, было переправлено еще несколько штурмовых групп.

В бою 29.04.1945 года взвод в числе первых форсировал р. Шпрее, ломая ожесточенное сопротивление врага 30.04.1945 года, ворвался в Рейхстаг и водрузил знамя Победы.

В дни боев, проведенных от Одера до Рейхстага, взвод ис­требил более 200 немецких солдат и офицеров и 194 захватил в плен, с боем захватил 14 полевых орудий вместе с прислугой, 27 крупнокалиберных пулеметов и много другого вооружения.

Достоин присвоения звания «ГЕРОЯ СОВЕТСКОГО СОЮЗА».

Командир 674 стрелкового полка, подполковник Плеходанов» (ЦАМО РФ, ф. 33, оп. 686196, д. 44/;143, с. 32-33).

Внизу красным карандашом поставлена дата – 6 мая 1945 года и узнаваемая «закрученная» личная подпись командира полка Плеходанова. Это представление 14 мая поддержал комдив Шатилов. А 27 мая с ним согласился и комкор Переверткин, что заверено соответствующей подписью и печатью.

Чтобы награждение состоялось, бумага должна была пойти вверх по инстанциям и собрать подписи командира армии и на­чальника его штаба, далее – командующего фронтом и члена его военного совета. Однако документ с представлением Рахимжана к званию Героя остановился лишь на подписи командира корпуса.

И это все?! Невольно ощутив какую-то таинственную недо­сказанность, пытливо всматриваюсь в документ, в его лицевую и обратную стороны, стараясь не упустить хоть какую-нибудь за­цепку. Так и есть, наверх эта бумага не пошла. Только в графе «Отметка о наградах» имеется исполненная синими чернилами и уже потускневшая от времени строка «приказом 3 УА № 0121/;н 8.6.45 г. награжден орденом Красного Знамени» с чьей-то неяс­ной подписью. И это все...

На лиц, представляемых к званию Героя, заводились учет­ные карточки. В деле Рахимжана отыскался и такой документ, за­полненный в апреле 1946 года (в это время еще никто из водру­жавших знамя не получил звания Героя) и содержащий подписи Кошкарбаева и Плеходанова. Исходя из этого, можно сделать вы­вод, что кандидатура Кошкарбаева до последнего момента рас­сматривалась в числе реальных претендентов.

Некоторые исследователи склоняются к версии о том, что Рахимжану не дали Героя из-за того, что он был сыном «врага на­рода». Данный мотив вполне имеет право на существование, хотя в момент его представления к награде отец уже был на свободе и являлся скромным тружеником колхоза. Не случайно в графе «се­мейное положение» написано черным по белому: «Отец – Мусин Кошкарбай – Каз. ССР. Акмолинская обл. Акмолинский район, кол­хоз Ворошилова». К тому же в духе знаменитого тезиса Сталина «сын за отца не отвечает» в годы Великой Отечественной войны немало детей «врагов народа» было удостоено самых высоких наград и высших воинских званий.

Когда много позже Р. Кошкарбаева неоднократно выдвигали на звание Героя, в ответ приходили будто написанные под копир­ку и заученные раз и навсегда «вежливые» отказы, суть которых: «За водружение знамени он еще в 1945 году награжден орденом Красной Звезды. А за один подвиг дважды не награждают». Что тоже было отговоркой: например, Егоров и Кантария 19 мая 1945 года за водружение Знамени Победы первоначально были на­граждены орденом Красного Знамени, что вовсе не стало прегра­дой для того, чтобы спустя год, в 1946-м, наградить их званием Героя Советского Союза.

Кандидатуры героев, связанных со Знаменем Победы, рас­сматривались в высоких инстанциях в течение года. И ровно через год, в канун Дня Победы, 8 мая 1946 года выходит указ Президиума Верховного Совета СССР, который с нетерпени­ем ждали претенденты и их командиры. В соответствии с этим указом под названием «О присвоении звания Героя Советского Союза офицерскому и сержантскому составу Вооруженных сил СССР, водрузившему Знамя Победы над Рейхстагом в Берлине» звание Героя Советского Союза было присвоено комбатам трех полков – Г. Давыдову (674), С. Неустроеву (756), К. Самсонову (380), а также М. Егорову с М. Кантарией. Так был окончательно решен вопрос об авторстве Знамени Победы, и в дальнейшем официальной властью и военной цензурой была взята к руковод­ству именно эта точка зрения.

Пока верховная власть в течение года изучала кандидату­ры будущих героев, охочая до новостей журналистская братия с энтузиазмом писала о тех, кто водружал знамя над ставкой раз­громленного врага.

Первый материал о Рахимжане был напечатан 3 мая 1945 года в газете «Воин Родины» – печатном органе дивизии, в которой он служил. Вся первая полоса была отдана под знаменитый приказ Верховного главнокомандующего о падении Берлина, капитуляции и пленении 70 тысяч немецких солдат и офицеров. На второй странице в материале неизвестного автора под рубрикой «Они отличились в бою» говорилось: «Советские богатыри, лучшие сыновья народа. Об их выдающемся подвиге напишут книги, сложат песни. Над цитаделью гитлеризма они водрузили знамя победы. Запомним имена храбрецов: лейтенант Рахимжан Кошкарбаев, красноармеец Григорий Булатов. Плечом к плечу вместе с ними сражались другие славные воины: Проваторов, Лысенко, Орешко, Пачковский, Бреховецкий, Сорокин».

В следующем номере этой газеты от 5 мая под совмест­ным авторством известного военного журналиста В. Субботина и Н. Шатилова вышла статья «Они подняли стяг Победы», в кото­рой событие излагается более подробно: «Кошкарбаев посадил Булатова в окно, сказал: ставь, Булатов. Вместе они водрузили алый стяг над Рейхстагом».

17 мая в издаваемой при командовании фронта газете «Фронтовик» под заголовком «Герой штурма Берлина» увидела свет фотография Рахимжана, сделанная фотокором В. Гребневым.

В декабре 1948 года на пленуме Союза писателей СССР известный советский писатель Борис Горбатов выступил со спе­циальным докладом, в котором детально проанализировал остижения казахской литературы. Прозвучали в его речи и вол­нующие слова о подвиге молодого казаха: «В самом деле, пора уже перестать сравнивать воинов нашей армии с орлами и берку­тами. Какой беркут может сравниться с казахом Кошкарбаевым, который на моих глазах вместе с другими товарищами водру­жал знамя победы над Рейхстагом? Чтобы показать такого ге­роя, нужен совсем иной поэтический строй, иная поэзия...». («Литературная газета», 18 декабря 1948 года, № 101).

Уточнение «на моих глазах» употреблено здесь не ради красного словца. Другой фронтовой журналист Мартын Мержанов в своей книге «Так это было» свидетельствует: «...В эти часы Горбатов сидел на НП в подвале дома Гиммлера».

Остается сожалеть, что сенсационная новость, оглашен­ная знаменитым русским писателем с трибуны собравшегося в Москве большого форума литераторов, в те дни прошла мимо внимания казахских писателей. Да и сам Рахимжан не стал рас­пространяться на эту тему, заявляя, что «это был я».

Московские авторы не забывали Рахимжана и в последу­ющие годы. Уже упомянутый Василий Субботин опубликовал в 1960 году документальную повесть «День тысяча четыреста десятый», основанную на его фронтовых блокнотах. В ней он вновь возвращается к обстоятельствам подвига Рахимжана и Григория: «Знамя победы на куполе Рейхстага водружено Егоровым и Кантария. Но и другие были флажки и знамена. И я хочу, хотя и тогда уже написал об этом, рассказать о двух смель­чаках... из батальона Давыдова – о флаге их, который они несли и который укрепили на Рейхстаге...» («Новый мир», 1960, № 5, с. 57–58). Далее он в подробностях излагает событие.

К 60-м годам в народе расплодилось очень много все- возможных историй, касающихся Знамени Победы, в которых правда тесно переплеталась с вымыслом. С учетом этого газе­та «Правда» опубликовала статью «Как было водружено Знамя Победы», построенную на всестороннем анализе историче- ских фактов. В ней в числе первых водрузивших знамя над Рейхстагом названы Р. Кошкарбаев и Г. Булатов («Правда», №129, 09.05.1963 г.).

В Советском Союзе самым авторитетным научно-иссле­довательским учреждением считался Институт марксизма-ле­нинизма при ЦК КПСС. В 1960–1965 годах ученые этого инсти­тута, комплексно изучив все архивные документы по Великой Отечественной войне, издали капитальный 6-томный труд «История Великой Отечественной войны». В 5-м томе, посвящен­ном заключительному периоду войны, среди героев, водрузив­ших знамя над Рейхстагом, указаны Р. Кошкарбаев и Г. Булатов. Здесь же делается вывод, что «в одновременном водружении многих флагов проявился массовый героизм советских воинов» (М., 1963, т. 5, с. 285).

Такое заявление высшей партийной власти СССР означало открытое признание подвига водрузивших знамя, даже если не всем им дали звание Героя.

Со сменой времен меняются и нравы. В период некоторого послабления тоталитарного режима, прозванный «оттепелью», начинают выходить военные мемуары непосредственных участ­ников того исторического события. Одно из первых таких сочи­нений издал В.М. Шатилов. Его книга «Знамя над Рейхстагом» только в советское время была трижды издана большими тиражами.

Шатилов пишет, что в половину третьего пополудни, нахо­дясь на наблюдательном пункте в «доме Гиммлера», он заметил, как справа от колонны Рейхстага взвилось красное знамя, тогда как знамя Егорова и Кантария было установлено ночью. В дан­ном фрагменте не указываются имена тех, кто первым водрузил знамя, но по контексту нетрудно догадаться, что это были именно Кошкарбаев и Булатов.

То, что знамя было установлено в полдень, подтвердил и прославленный полководец маршал Жуков. В первом издании его книги «Воспоминания и размышления» говорится:

«Около 15 часов 30 апреля он (командарм В. И. Кузнецов) позвонил мне на командный пункт и радостно сообщил:

– На Рейхстаге – Красное знамя! Ура, товарищ маршал!» (Воспоминания и размышления. М., 1969, с. 655).

А вот как этот же эпизод оказался видоизменен во 2-м изда­нии книги, вышедшем в 1974 году:

«В 21 час 50 минут сержант М. А. Егоров и младший сер­жант М. В. Кантария водрузили врученное им Военным Советом армии Знамя Победы над главным куполом Рейхстага.

Командующий 3-й Ударной армией В. И. Кузнецов, лично наблюдавший за историческим боем взятия Рейхстага, немед­ленно позвонил мне на командный пункт и радостно сообщил:

– На Рейхстаге – Красное знамя! Ура, товарищ маршал».

Сопоставляя эти два фрагмента, мы видим, как «маршал Победы» по требованию военной цензуры отказывается от сво­их собственных показаний, зафиксированных сначала в его приказе № 6 от 30 апреля 1945 года, а затем в первом издании «Воспоминаний и размышлений»: во времени установления зна­мени появилось шестичасовое расхождение! Так, вопреки сво­ей воле Жукову пришлось принять трактовку, навязанную офици­альной властью.

Мемуары о знамени на Рейхстаге оставил и Герой Советского Союза генерал И. Ф. Клочков. В книге «Мы штурмовали Рейхстаг» он прямо признает первенство Рахимжана: «Почти одновремен­но через депутатский вход в Рейхстаг ворвалась стрелковая рота лейтенанта Петра Греченкова. Лейтенант Р. Кошкарбаев первым прикрепил к колонне красный флажок».

В 80-е годы свои воспоминания опубликовал еще один участник штурма Рейхстага – Герой Советского Союза Степан Неустроев. В книге «Путь к Рейхстагу» он пишет, что когда он со своим воинами ворвался в Рейхстаг: «... Навстречу мне вышел невысокого роста, широкий в плечах человек. И я тут же узнал его: лейтенант Кошкарбаев. О нем в дивизии ходила слава как о бесстрашном офицере».

В конце жизни Неустроев написал еще одно воспоминание «Рейхстаг на склоне лет», опубликованное в 1990 году в журна­ле «Октябрь». Здесь он опровергает многое из написанного им прежде и выворачивает все потроха своему командиру Зинченко.

...Когда в 12 часов ночи Зинченко прибыл в Рейхстаг, ка­питан Неустроев по порядку доложил ему, кто и когда водру­зил знамя на Рейхстаге. На вопрос Зинченко «Где знамя № 5?» он ответил, что оно еще в штабе, то есть в «доме Гиммлера». Взъяренный Зинченко потребовал незамедлительно доставить знамя. Как только оно было доставлено, он приказал Егорову и Кантарии установить его на крышу Рейхстага. Через 20 минут те вернулись и доложили, что из-за отсутствия фонаря в темноте не смогли найти вход на крышу. Вконец взбешенный Зинченко отда­ет Неустроеву повторный приказ выполнить задание. На этот раз Егоров и Кантария пошли в сопровождении лейтенанта Береста и автоматчиков из роты Сьянова, которые вывели их на крышу. Через полчаса они вернулись, и лейтенант Берест доложил, что знамя прочно привязано несколькими ремнями к конной скуль­птуре. Лишь утром 2 мая перед приездом в Рейхстаг комдива Шатилова по приказу Зинченко Егоров и Кантария срочно пере­установили свое знамя по центру металлического каркаса купола здания.

Читая эти воспоминания, проникаешься еще большим ува­жением к личности С. Неустроева, который, не желая унести правду навсегда с собой, запечатлел ее для потомков безо вся­ких прикрас.

Мемуары о Знамени Победы оставил и полковник Зинченко, по вине которого эта тема словно снежный ком обросла мас­сой ошибок, путаниц и противоречий. В книге «Герои штурма Рейхстага» он пишет: «Здесь с самого начала штурма Рейхстага решительно и отважно действовала, находясь все время на са­мом острие атаки, группа бойцов, возглавляемая лейтенантом Р. Кошкарбаевым». Однако право первенства он упорно приписы­вает Егорову и Кантарии, действовавшим под его непосредствен­ным руководством. И это понятно...

На старости лет М. Егоров и М. Кантария тоже поделились воспоминаниями в книге «Знамя победы», вышедшей в 1975 году. К чести ее авторов, они правдиво и без утайки рассказали о том, что когда они только собирались водрузить знамя, на раз­ных сторонах Рейхстага уже красовались знамена, установлен­ные советскими воинами.

Среди всех знаменосцев Победы самая тяжелая судьба вы­пала на долю боевого товарища Рахимжана – Григория Булатова.

Сын погибшего фронтовика, он неоднократно просился на фронт добровольцем и на передовую попал в 1944 году в возрас­те 19 лет. Как и Рахимжан, он был представлен к званию Героя, но получил лишь орден Красного Знамени.

Демобилизовавшись в 1949 году, он вернулся в родной город Слободск, что в Кировской области. Оступившись, попал в тюрьму, откуда был вызволен после вмешательства группы командиров во главе с генералом Шатиловым. Любил заводить

разговоры о своих боевых подвигах и уверял собеседников, что это именно он водрузил знамя над Рейхстагом. Но вместо того, чтобы попытаться услышать и понять крик души обойденного правдой человека, земляки подвергали его насмешкам и дали прозвище «Гриша-Рейхстаг».

Григорий Булатов не оставил своих воспоминаний, но благодаря аккуратности Рахимжана Кошкарбаева в Центральном государственном архиве Республики Казахстан сохранились его письма, адресованные своему командиру. В одном из первых писем, датированном 3 июня 1965 года, он пишет своему боевому другу: «В настоящее время работаю на фанерном конбинате «Красный якорь» мотористом на катере, учится не пришлось, да и жилье даже не позволяет, одна маленькая комната 13 м. Даже дочьке некуда поставить кровать... Конечно обиды не исчерпаемые как могло все быть обманом. Я хорошо помню слова Зинченки и остальных офицеров останитесь в живых и дойдете получите по золотой звездочьке. Мы же выпрыгивали из окна на смерть» (Центральный Государственный архив Республики Казахстан, ф. 2364, оп.1, дело 731. Орфография автора сохранена).

В следующем письме, написанном через год, он пишет: «Квартиру дали лучше, но не благоустроенную. Работаю на фанерном комбинате слесарем... Почему нас совсем забы­вают? А Кантария и Егоров обозники, гремят за счет нас». Последнее письмо написано 12 января 1973 года: «Вот как уже полгода я освободился из мест заключения. Жизнь моя не блещет, хвалиться нечем. Я ни на кого не надеюсь боль­ше, когда были нужны нам обещали, хотя мы были молоды, нас легко было бы обмануть. Как получилось, тебе известно. Подставные получили по заслугам. Вот моя обида пожизнен­но. Я прошу насчет меня не хлопотать. Думаю бесполезно все и надоело» (Орфография автора сохранена). Последнее пись­мо Григория сквозит обидой и обреченностью. Из содержания писем Г. Булатова становится понятным, что Рахимжан всегда интересовался его судьбой, бытом, давал советы и даже хло­потал о нем перед руководством.

Однако не вынеся несправедливости и издевательств, воин, на плечах Рахимжана водрузивший над Рейхстагом Знамя Победы, покончил жизнь самоубийством в 1973 году.

Дальнейшая история Знамени Победы сложилась так. 12 июня его сняли с купола и принесли в штаб дивизии. К этому времени от маршала Жукова поступил приказ – доставить знамя в Москву для участия в Параде Победы. В обстановке накала страстей вокруг Знамени Победы люди из штаба дивизии разместили в центре полотнища крупную надпись «150 стр. ордена Кутузова ст. Идриц. Див.» и отослали в штаб корпуса. Те тоже не захотели оставаться в стороне и на свободном месте в нижней части полотнища сделали помету «79 С.К., 3 УА., 1 Б.Ф.». 20 июня 1945 года группа сопровождения в составе успевшего получить звание Героя С. Неустроева, а также К. Самсонова, И. Сьянова, М. Егорова и М. Кантарии на специально выделенном самолете торжественно доставила знамя в Москву.

На генеральную репетицию парада знамя вынес комбат Неустроев. За ним шли Сьянов, Егоров и Кантария. Во время репетиции Жуков не поверил своим глазам, впервые увидев вблизи это знамя, сплошь изрисованное аббревиатурами и цифрами. То ли опасаясь гнева Сталина, то ли сам недовольствуясь разрисованным видом знамени, Жуков принял решение не допускать его к участию в Параде Победы и распорядился сдать его в Музей Вооруженных сил. Кстати, там оно хранится и по сей день.

Иной читатель может недоуменно заметить: «Стоило ли так дотошно пересказывать историю одного-единственного зна- мени?» «Да, стоило!» – ответили бы мы, вполне ожидавшие та­кого вопроса.

Если Государственный флаг есть символ целой страны, то воинское знамя испокон веков считалось не только знаком раз­личия армии этой страны, но и ее овеществленной, опредмечен­ной честью. Это святая традиция, не прерывающаяся со времен Древнего Египта, античного Рима, наконец, наших собственных предков – саков, гуннов, тюрков. Как мы знаем, слава о волчьего­ловом знамени великих тюрков преемственно дошла до жившего в XIX веке акына Суюнбая, знаменитого своими стихами: «Мое знамя – бесстрашный волчий вожак».

Если Вторая мировая война была самым крупным и неви­данным в истории человечества вооруженным столкновением, охватившим 6 континентов, 4 океана, 61 из 73 существовавших тогда в мире государств, то событием, решившим ее исход, была Великая Отечественная война. А это значит, что актом исключи­тельной исторической важности должно быть признано и по до­стоинству оценено водружение Знамени Победы над цитаделью поверженного врага, развязавшего мировую войну, поглотив­шую жизни свыше 60 миллионов людей. Поэтому Знамя Победы должно быть расценено как бессмертный памятник несгибаемо­му в веках героическому духу советского воина.

В 60–70-е годы на небосклоне казахской духовности ярко сверкало созвездие трех казахских батыров – Бауыржана Момышулы, Рахимжана Кошкарбаева и Касыма Кайсенова. Удивительно, но чем дольше им отказывали в официальном зва­нии Героя, тем выше и громче становилась их всенародная сла­ва. В те годы известные деятели многонационального Казахстана неоднократно обращались к высшему руководству Советского Союза оценить подвиги героев по достоинству. Подробности тех попыток обстоятельно изложены в воспоминаниях писате­ля-фронтовика Азильхана Нуршаихова и интервью журналиста Жанболата Аупбаева.

В год 1984-й, когда Р. Кошкарбаеву исполнялось 60 лет, была организована еще одна инициатива по присвоению ему звания Героя. Но и на этот раз власть предержащие предпочли отмолчаться.

Большое воодушевление общественность республики ис­пытала при известии, что в 1-м томе краткой энциклопедии «Казахская ССР» в год его юбилея опубликована биография с портретом Рахимжана-ага. Однако спустя год при подготовке рус­скоязычного варианта этого издания мы вновь напоролись на козни военной цензуры.

Подготовленную нами одностраничную биографическую статью о Р. Кошкарбаеве военные цензоры вернули с целым мно­жеством замечаний. Как автор статьи и старший научный редак­тор энциклопедии, я явился в контору военной цензуры, нахо­дившуюся в здании редакции газеты Среднеазиатского военного округа «Боевое знамя». Меня принял угрюмого вида майор:

– У меня нет никаких возражений к материалу. Но у нас Знамя Победы – одно.

На этом слове он поднял кверху указательный палец.

– …Героев, водрузивших его – двое, – продолжил он и пока­зал уже два пальца. – Обо всем этом ясно сказано здесь, – ткнул он пальцем в лежавшую перед ним толстенную книгу. – Если эти ошибки будут исправлены, я готов подписать хоть завтра.

Я тоже не хотел сдаваться без боя и начал ему доказывать, что герой статьи – известный и заслуженный человек, а история водружения знамени изложена в его книге, недавно изданной на русском языке.

– Знаю, – с важным видом произнес майор и достал из ящи­ка стола книгу Р. Кошкарбаева «Штурм». – Вы имеете в виду эту книгу? Читали. В свое время мы дали разрешение на ее издание. Здесь все правильно написано.

Раскрыв главу, где повествуется история водружения зна­мени, он с нескрываемым упоением стал зачитывать мне места, в которых фигурировало словосочетание «штурмовой флаг».

– Напишете как здесь, я тотчас же дам разрешение, – за­явил он и в знак окончания разговора надменно встал со стула.

Несколько разочарованный, я пошел к своему главному ре­дактору, академику Манашу Козыбаеву.

– Не стоит с ними препираться. Сделай, как они говорят. Нам нужно, чтобы статья поскорей вышла на русском языке, – успокоил меня шеф.

На следующий день, выполнив все требования военной цензуры, мы все же получили отметку «разрешено к печати».

Русскоязычный том увидел свет в 1985 году, когда праздно­валось 40-летие Великой Победы.

Придя к Рахимжану-ага с поздравлением, в ходе беседы я все-таки задал вопрос о трудной судьбе Знамени Победы и пред­намеренном принижении его подвига, терзавший меня все это время.

– Я вырос без матери, которую помню очень смутно. Воспитывался в детдоме. Как сын «врага народа» натерпелся и косых взглядов. Вступил в партию. Участвовал в штурме Берлина и водружении знамени над Рейхстагом. Свидетелями тому были мои боевые товарищи, ни один из которых не позволил себе ис­казить правду. Всем им я бесконечно благодарен. Вообще я чело­век, очень благодарный своей судьбе. Что касается звания Героя, то это же всего лишь кусочек металла размером с ноготь, не так ли?! Мой боевой друг Иван Никифорович Лысенко, с которым мы были в штурмовой группе, при каждой встрече говорит: «Товарищ командир, это Ваша звезда, я ее только ношу. Готов хоть сейчас отдать ее истинному владельцу!». Ну как же после этого не быть благодарным таким боевым друзьям! – ответил он и рассмеялся светлым жизнерадостным смехом.

Рахимжан Кошкарбаев прожил замечательную жизнь до­стойного гражданина и героя.

Вскоре после его кончины наша страна обрела незави­симость. Казахский народ встал на путь национального воз­рождения.

Восстанавливая историческую справедливость, Глава го­сударства Нурсултан Абишевич Назарбаев своим Указом от 7 мая 1999 года присвоил Рахимжану Кошкарбаеву звание «Халық Қаhарманы» – Народного Героя Казахстана. В мотивирующей ча­сти этого документа содержится определение «водрузивший зна­мя победы», отдавая заслуженную дань немеркнущему подвигу героя.

Во время одной из своих встреч с ветеранами Великой Отечественной войны Глава государства сказал: «Мы – дети по­бедивших отцов. Сегодняшнее и будущее поколения казахстан­цев должны всегда помнить об этом и гордиться этим».

Мы склоняем головы перед ветеранами Великой Отечественной войны и свято чтим бессмертную память тех, кто в самой кровопролитной в истории человечества войне ценой собственных жизней отстоял свободу, честь и независи­мость Родины.

От автора

За архивную помощь, оказанную при подготовке данного материала, выражаю свою искреннюю благо­дарность директору Федерального государственного учреждения «Центральный архив Министерства оборо­ны Российской Федерации» И. А. Пермякову, начальнику 1-го отдела А. Тихонову и архивисту В. Оленич.