БЕССТРАШНЫЙ  Часть2

Мухтар КУЛ-МУХАММЕД   ЗНАМЯ ПОБЕДЫ

Руководивший штурмом Рейхстага командир 150-й стрел­ковой дивизии Шатилов писал: «Штурмовать Рейхстаг было ре­шено четырьмя батальонами: два от 674-го полка Плеходанова – комбаты Давыдов и Логвиненко и два полка Зинченко – комбаты Неустроев и Клименков» (Шатилов В. М. Знамя над Рейхстагом. М., 1975, 3-е изд., с. 53).

Батальон Давыдова сначала выбил гитлеровцев из швей­царского посольства. На рассвете следующего дня в результате стремительного штурма 5-этажного здания, обороняемого элит­ными подразделениями СС, Рахимжан с товарищами смог про­никнуть в «дом Гиммлера».

Военный корреспондент «Правды» Мартын Мержанов, ко­торый был свидетелем этого, позже писал: «Еще утром после мощного артиллерийского налета некоторые огневые точки в «доме Гиммлера» утихли, стены двухметровой толщины были повреждены, но дом оставался целым, и отборные фашистские батальоны продолжали отстреливаться всеми видами оружия. Все же лейтенанту Кошкарбаеву со своим взводом удалось во­рваться в ближайшую разбитую дверь» (Мержанов М. Так это было. М., 1975).

Ближе к полудню советские воины очистили от врага пер­вый этаж и принялись за второй. Фашисты сопротивлялись на­столько остервенело, что только на этом этапе Рахимжан поте­рял половину своего взвода.

Отчаянная борьба шла за каждый этаж и каждое помеще­ние. Но приказ есть приказ, и в предрассветный час 30 апре­ля советские войска установили полный контроль над «домом Гиммлера».

В тот же день Р. Кошкарбаеву был вручен партийный билет, о чем комдив В. М. Шатилов в своих мемуарах написал так: «В одном из подвальных помещений «дома Гиммлера» шло заседа­ние парткомиссии. Принимали в партию лейтенанта Рахимжана Кошкарбаева – командира взвода, комсомольца, казаха, 1924 года рождения».

В эту минуту необыкновенного воодушевления, когда с дет­ства таивший в себе комплекс неполноценности «сын врага на­рода» поместил свой вожделенный партбилет в нагрудный кар­ман гимнастерки, до совершенного им подвига оставались счи­танные часы.

Судьба словно тщательно приценивалась к нему, чтобы на­конец сделать на нем свой окончательный выбор.

Вызвав пребывавшего на седьмом небе от счастья Рахимжана, новый комбат Давыдов объяснил что к чему и пред­ложил возглавить первую группу, направляемую с целью водру­зить знамя над Рейхстагом. Да, это был не приказ, а именно пред­ложение, от которого вполне можно было и отказаться. Уверенный в себе Рахимжан, не задумываясь, дал согласие. Ровно в 11 ч утра штурмовая группа в составе старшего лейтенанта Сорокина, сержанта Лысенко, ефрейтора Булатова, рядовых Проваторова, Орешко, Пачковского, Бреховецкого по команде Кошкарбаева: «Вперед, за мной!» – повыпрыгивала из окна «дома Гиммлера» на брусчатку Королевской площади и взяла курс на Рейхстаг.

Кумачовый флаг, обернутый маскировочной бумагой, Рахимжан упрятал под гимнастеркой, для надежности опоясав снаружи ремнем.

На площади Кёнигсплац, простреливавшейся из всех видов оружия, творился сущий ад. Если в прилегающих к ней зданиях находилось около 5 000 отборных эсэсовцев, то только защитни­ков Рейхстага насчитывалось свыше 1 000.

Как изложено в книге Р. Кошкарбаева, ближе к кульминации события от штурмовой группы отделились и двинулись вперед он и Григорий Булатов. Расстояние между «домом Гиммлера» и Рейхстагом составляло всего 360 метров. Чтобы преодолеть эту дистанцию, каждый метр которой стоил человеческой жизни, им пришлось перемещаться ползком в течение 7 часов. Добравшись до Рейхстага первым, Кошкарбаев подсадил Булатова себе на плечо, и он закрепил Знамя Победы на окне второго этажа у входа в Рейхстаг. «Около семи часов вечера в Рейхстаге было три батальона. Все три – из нашей 150-й дивизии», – пишет Р. Кошкарбаев.

Такова вся сермяжная правда, описанная в воспоминани­ях героя. Но тогда по какой же причине «пальма первенства» в этом событии была отдана Егорову и Кантария, добравшим­ся до Рейхстага намного позже Кошкарбаева? И почему подвиг Рахимжана и Григория не был оценен по достоинству всеми ко­мандирами, отслеживавшими из здания «дома Гиммлера» каж­дый момент операции по взятию Рейхстага?

ПОПРОБУЕМ РАЗОБРАТЬСЯ

Когда решающий перелом в ходе войны уже произошел и в общественном сознании начался оптимистический отсчет времени до победного конца, 6 октября 1944 года из уст Верховного главнокомандующего И. Сталина прозвучали слова: «... Добить фашистского зверя в собственном логове и водрузить над Берлином Знамя Победы». С этого момента желание водрузить Знамя Победы стало заветной мечтой всех советских воинов – от рядового до маршала.

Штурм Рейхстага организовала 150-я стрелковая дивизия генерал-майора Шатилова, входившая в состав 3-й Ударной армии под командованием генерал-полковника В. Кузнецова.

Накануне вторжения в Берлин по поручению этого опытно­го командарма по количеству 9 дивизий и бригад 3-й Ударной ар­мии были подготовлены красные знамена, хотя такого статуса – «Знамя Победы» – им официально никто не присваивал. Знамя под номером «5» было передано дивизии Шатилова. Комдив поручил водрузить его командиру 756-го полка Зинченко, а Кошкарбаев, как мы знаем, воевал в составе параллельного пол­ка под началом подполковника Плеходанова. Поразмыслив, кому из двоих доверить выполнение задания исключительной важно­сти – храброму до безумства, но своенравному Плеходанову или хитромудрому Зинченко, комдив предпочел сделать ставку на по­следнего. Это не совсем понравилось Плеходанову, который тут же поручил комбату Давыдову, чей 1-й батальон находился бли­же всех к Рейхстагу, срочно изготовить красное знамя из подруч­ного материала и водрузить его над Рейхстагом, во что бы то ни стало опередив бойцов соседнего полка.

Что касается непосредственного исполнителя этого зада­ния, то в качестве такового комбат хотел видеть всегда собран­ного в мыслях и поступках Рахимжана, бесстрашие и храбрость которого были известны его однополчанам. Надежды, лелеемые всем полком, Рахимжан оправдал с честью, непосредственны­ми очевидцами чему стали как рядовые бойцы, так и командиры всех уровней.

Вполне понятно, что идея первым поднять победный флаг над Рейхстагом принадлежала не одному лишь Плеходанову. Подобный честолюбивый план вынашивала чуть ли не каждая дивизия, полк, батальон, рота, по стечению обстоятельств ока­завшиеся в чертогах агонизирующего врага. Поэтому неудиви­тельно, что количество знаменных групп оказалось гораздо боль­ше запланированных 9 и что сумевшие благополучно добрать­ся до Рейхстага воины с ликованием развешивали свои знамена на разных углах здания много позже того, как это сделал Кошкарбаев.

После того как бóльшая часть Рейхстага была очищена от противника и в нем закрепились воины целых трех полков, к де­сяти вечера там появляется Зинченко, прибывший с приказом во­друзить над захваченным зданием доставленное им из штаба и утвержденное военным советом знамя армии под номером «5». Так, в ночь с 30 апреля на 1 мая, а точнее в 3 часа пополуночи 1 мая, под командой капитана А. Береста Егоров и Кантария при­крепили к конной скульптуре на крыше Рейхстага красное знамя, утвержденное штабом 3-й Ударной армии.

Знамя Егорова и Кантария было уже четвертым по счету из установленных на крыше здания. Три предшествовавших были сбиты или раскромсаны в результате прямых попаданий немец­ких снайперов и артиллерии.

Раз уж мы решили докопаться до истины, попытаемся сли­чить события не с насаждавшейся десятилетиями официальной идеологией, а с окопной правдой, насквозь пропахшей порохом, и историческими документами, составленными в час истины – на исповедальном пограничье жизни и смерти.

Первая атака Рейхстага была предпринята утром 30 апре­ля. Вооруженная до зубов оборона противника отбила ее, и на площади ненадолго воцарилось обманчивое затишье. На эту па­узу пришлось начало вылазки группы Р. Кошкарбаева. В 13.30 нахлестнула вторая волна ожесточенной атаки. К этому времени продвигавшиеся ползком Кошкарбаев и Булатов уже порядочно приблизились к зданию. «В это время наши предприняли новую атаку. Фашисты направили на них шквальный огонь и вынуди­ли атакующих залечь. Наша артиллерия обрушила на Рейхстаг ответный огонь. Земля заходила ходуном... Казалось, это будет продолжаться вечность. Внезапно огонь с обеих сторон ослаб... Приподняв голову, я увидел, что Рейхстаг заволокло то ли ды­мом, то ли поднятой пылью... Главное, плохая видимость была как нельзя кстати. Дальше медлить нет смысла. Надо рискнуть! Но не ползком уже, а бегом! Мы вложили в этот рывок все силы».

Рассчет оказался верным: они достигли стен Рейхстага.

А теперь выведем квинтэссенцию события. Они вышли на задание ровно в 11.00. По-пластунски направились к Рейхстагу. В 11.30 началась новая атака, точное время которой зафиксировано в донесениях всех участвовавших в ней войсковых формирований. Артподготовка второй волны длилась около одного часа. Когда она стала затихать, Кошкарбаев и Булатов бегом достигли Рейхстага и успели водрузить флаг.

Если второй штурм начался в половине второго и длился около часа, то время, к которому Кошкарбаев и Булатов установили флаг на Рейхстаге, должно равняться примерно половине третьего. Не так ли?

Но совершенно не стыкующуюся с этим неожиданную датировку мы встречаем в мемуарах у самого Кошкарбаева, в казахской версии которых время водружения флага указывается как «6 вечера», а в русской – «18 часов 30 минут».

Что случилось? В чем причина столь разительного временного разрыва, указанного в воспоминании, от реального события?

А случилось то, что, возможно, сам герой не писал так, а распорядилась военная цензура, по собственному усмотре­нию указавшая ложную датировку. «Но если это был герой, то кто же посмел ему перечить и столь бесцеремонно переиначить факты?» – удивится иной житель наступившего столетия. На что мы, повидавшие всякие нелепые выверты коммунистического режима, ответим так: «В советскую эпоху собственноручно пере­писывать исторические факты принуждали не только рядовых ге­роев, но и даже полководцев».

В ходе работы над этим материалом мы задались целью отделить от плевел зерно исторической правды и, сделав спе­циальный запрос в Центральный архив Министерства оборо­ны Российской Федерации, являющийся преемником бывшего Центрального архива Министерства обороны СССР, получили ранее нигде не публиковавшиеся военные документы, имеющие непосредственное отношение к Р. Кошкарбаеву и его подвигу.

Самое первое донесение о том, что над Рейхстагом раз­вевается красное знамя, сделал командир полка Плеходанов. В нем сообщалось: «Командир взвода разведки 1 сб л-нт КАШКОРБАЕВ и разведчик взвода полковой разведки кр-ц БУЛАТОВ в 14.30 водрузили знамя над Рейхстагом. В 14.40 1 и 2 сб полностью вошли в Рейхстаг, очищая нижний этаж и под­вальные помещения» (ЦАМО РФ, ф. 1390, оп. 1, д. 76, с. 174- 175). В написанном по-военному кратко и строго и уместившем­ся на двух листках документе под заголовком «Описание боя за Рейхстаг» представлен поминутный анализ атаки. В конце стоит лихо закрученная подпись «Плеходанов», исполненная химиче­ским карандашом. Любопытно, что в документе хорошо сохра­нилась язвительная реплика, которую автор не забыл отпустить в адрес своего коллеги из соседнего полка: «что будет врать Зинченко проспавши в подвале» (стиль и орфография оригина­ла сохранены. – М. К.-М.).

В условиях военного времени существует такой вид слу­жебного документа, как «Журнал боевых действий», где после тщательной перекрестной проверки поступивших донесений, в том числе и разведданных, сводятся все действия боевых еди­ниц, что в итоге воссоздает последовательную общую картину. Обратимся к такому журналу, который велся в 150-й стрелковой дивизии. В нем дословно сказано: «Лейтенант КОШКАРБАЕВ и разведчик 674 сп БУЛАТОВ первыми подползли с полковым крас­ным знаменем и в 14.25 30.4.45 водрузили его на площадки лест­ницы главного центрального входа в Рейхстаг с западной стороны. Только с наступлением сумерков 30.4.45 в здание Рейхстага с южной и центральной части ворвались 674 сп; с северной 1/;756 сп» (там же, ф. 1390, оп. 1, д. 1, с. 22-23).

Стоит подчеркнуть, что это утверждается в важнейшем до­кументальном источнике, являющемся беспристрастной боевой летописью даже не одного полка, а целой дивизии. И здесь одно­значно указывается, что время установления флага – 14 часов 25 минут 30 апреля.

А теперь заглянем в исторический формуляр 150-й стрел­ковой дивизии, где говорится: «В 13.00 30.4.45 г. артиллерия, минометы и РС открыли уничтожающий огонь по противнику. Артобработка продолжалась в течение 30 минут. В 13.30 начался штурм противника. ... В 14.25 30.4.45 г. лейтенант КОШКАРБАЕВ и разведчик БУЛАТОВ 674 сп по-пластунски подползли к цен­тральной части здания и на лестнице главного входа поставили красный флаг. В 18.00 30.4.45 г. был повторен штурм Рейхстага... Рота Сьянова первая ворвалась в сев. часть Рейхстага, а бойцы 1 и 2 (батальона) 674 сп с центральной и южной стороны» (там же, ф. 1390, оп. 1, д. 22, с. 192-193).

Данная запись также подтверждает, что предпринятый по­сле артобстрела второй штурм начался в половине второго и, как верно указал Рахимжан, «по прошествии примерно одного часа», а именно в 14 часов 25 минут, лейтенант Кошкарбаев и рядовой Булатов добрались ползком до Рейхстага и установили флаг на парадном подъезде. При этом более точно поименованы и подо­спевшие сразу вслед за ними другие подразделения.

Комдив Шатилов, в свое время подписывавший эти доку­менты, позднее рассказал в мемуарах: «С моей позиции на чет­вертом этаже было видно, как разбросанные по площади фигу­ры людей поднимались, пробегали, падали... Я видел, как над ступенями у правой колонны вдруг загорелось алым пятнышком Знамя. И тут же в 14 часов 30 минут я принял почти одновремено два доклада – от Плеходанова и Зинченко».

Эту хорошую новость комдив незамедлительно сообщил в штаб корпуса. Далее все понятно: о том, что Рейхстаг взят и над ним водружено победное знамя, комкор Переверткин доло­жил командарму Кузнецову, а тот в свою очередь – Жукову. Как только рапорт поступил маршалу, он издал свой приказ № 6 от 30 апреля, во втором пункте которого есть такие строки:

«Войска 3-й Ударной Армии генерал-полковника Кузнецова, продолжая наступление, сломили сопротивление противника, заняли главное здание Рейхстага и сегодня 30.4.45 г. в 14.25 под­няли на нем советский флаг. В боях за район и главное здание Рейхстага отличился 79 ск генерал-майора Переверткина, и его 171 сд полковника Негода и 150 сд генерал-майора Шатилова».

В 4-м пункте приказа об установлении флага сообщается как об уже свершившемся факте: «Наш советский флаг развева­ется над главным зданием Рейхстага в центре города Берлин».

Тотчас же предоставленный в распоряжение средств массо­вой информации приказ был оглашен в сообщении от Советского информбюро, которое раскатистым голосом Левитана разнес­ло по планете новость, с нетерпением ожидавшуюся всеми со­ветскими людьми: «Войска 1-го Белорусского фронта овладели Рейхстагом и в 14 часов водрузили на нем Знамя Победы».

Воспринявшие это с ликованием люди не знали, что когда эта весть полетела по миру, утвержденное военсоветом знамя №5 Третьей ударной армии... все еще находилось в штабе пол­ковника Зинченко!

Теперь настал черед прояснить, когда и при каких обстоя­тельствах это знамя было поднято на крышу Рейхстага и установ­лено с участием Егорова и Кантарии.

Как пишет комдив Шатилов, имена Егорова и Кантарии он впервые услышал от полковника Зинченко. Проиграв сво­ему коллеге Плеходанову «соревнование» за первенство в во­дружении флага, Зинченко пошел на хитрость. Об этом комдив Шатилов в своих мемуарах пишет, что днем, когда он позвонил Зинченко и спросил: «Где знамя?», тот ответил, что оно нахо­дится в его штабе, но он не может найти людей, которые бы до­ставили его в Рейхстаг. «Тогда передай знамя Плеходанову!» – приказал комдив. Через минуту-другую Зинченко сам вышел на связь и испросил разрешения доверить эту ответственную мис­сию Егорову и Кантарии.

Предложенный вариант устраивал с политической точки зрения всех, потому как имел довольно прозрачную подоплеку. Один – представитель русского народа, внесшего наибольший вклад в победу, другой – соплеменник «великого вождя». Никому даже в голову не пришло оспаривать эту идею прожженного штабиста Зинченко, до мозга костей изучившего психологию по­литической службы и ловко манипулировавшего ею в своих це­лях. К тому же очень трудно поверить, что кто-нибудь из старших командиров стал бы отворачиваться от славы, спешащей в его объятия на плечах подчиненных.

Знамя Победы – понятие условное. Изначально оно не было утверждено ни Генштабом Верховного главнокомандующего, ни Политуправлением возглавляемого Жуковым 1-го Белорусского фронта. Поэтому по элементарной логике и порядку вещей спра­ведливым было бы признать Знаменем Победы именно тот флаг, который над ставкой побежденного врага в условиях реального боя был водружен Р. Кошкарбаевым и Г. Булатовым. Увы, все вы­шло по-другому.

Виновником не утихающей и поныне полемики вокруг Знамени Победы является полковник Зинченко. Отстаивая гла­венство знамени, установленного его подчиненными Егоровым и Кантарией, он постоянно ссылался на то, что оно утверждено в штабе 3-й Ударной армии. Например, в составе 1-го Белорусского фронта под командованием маршала Жукова, согласно данным на 1 апреля 1945 года, имелось 11 армий (3-я Ударная армия – только одна из них), 2 артиллерийских и 1 танковый корпус, 2 ка­валерийских корпуса, не считая военно-воздушных, инженерных и обеспечивающих связь соединений.

Аналогичные войсковые соединения имелись и в распо­ряжении 1-го Украинского фронта под командованием маршала Конева, наступавшего на Берлин в то же самое время. Если бы в составе этих двух фронтов штаб каждой армии готовил Знамя Победы по количеству своих подразделений, то их суммарное количество легко перевалило бы... за несколько сотен. Стало быть, формулировка «утвержденное штабом армии» фактически не имела никакой политической, военно-стратегической и юри­дической силы: это была конъюнктурная мотивировка, надуман­ная с единственной целью – оказать политическое давление на потенциальных конкурентов. Но в той напряженной обстанов­ке, когда ситуация стремительно менялась от часа к часу и кру­гом все еще шла кровавая рубка, времени на долгое обдумыва­ние не было, в силу чего военачальники столь быстро согласились с этим скорым, верхоглядским решением политработников. Железобетонные аргументы Зинченко, «назначившего» автора­ми Знамени Победы русского Егорова и грузина Кантария, как говорится, по рукам и ногам повязали даже самого Жукова.

Кошкарбаев и Булатов, первыми водрузившие алый стяг на Рейхстаге, подали заразительный пример бойцам всех прочих подразделений, которые со второй волной атаки устремились со своими флагами к цитадели фашизма. К вечеру количество таких знаменосцев значительно выросло. По мере зачистки здания от этажа к этажу уже из каждого окна развевались красные флаги разных размеров, а вскоре весь Рейхстаг заалел подобно цвету­щему маковому полю.

Мы далеки от того, чтобы принизить чей-то подвиг, кто про­ливал кровь на фронтах Великой Отечественной. Мы во все вре­мена будем склонять голову перед памятью всех, кто участвовал в штурме Берлина, брал Рейхстаг, устанавливал флаги, и всех, кто погиб, когда до вражеской ставки оставался всего один шаг. Действительно, все они герои войны, но истина превыше всего. Не зря же гласит русская поговорка: поражение – сирота, а у по­беды много отцов. И в последние годы с настораживающей бы­стротой выросли ряды фальсификаторов, не гнушающихся иска­зить историческую правду. Мало того, нашлись даже и такие, кто на основании лишь фотографий, сделанных на фоне ликования советских воинов в уже побежденном, мирном Берлине, в наши дни сумел выставить себя героем и умудрился заполучить звезду «Героя России».

Кстати о фотографиях. Первое фотоизображение панорамы лежащего в руинах Берлина было сделано фотокором «Правды» В. Теминым 1 мая с борта облетавшего город самолета По-2. Из-за слишком большого расстояния съемки в редакции так и не сумели различить на снимках установленное на куполе знамя. Поэтому флаг на фотокарточке пришлось дорисовывать рету­шерам. В спешке рисовальщики не соблюли пропорции, и знамя оказалось невероятно большого размера, что впоследствии ста­ло предметом серьезных разбирательств.

Облетевшая весь мир и ставшая хрестоматийной фотогра­фия «Знамя Победы над Рейхстагом» принадлежит авторству известного фотокора Е. Халдея и тоже была сделана вне боевой обстановки, 2 мая, когда акт о полной и безоговорочной капиту­ляции был уже подписан. В действительности это фото не имеет никакого отношения к Знамени Победы, а запечатленные на нем военнослужащие – отношения к тем, кто водрузил его первыми. Для фотохудожника это была не репортажная, а чистой воды по­становочная работа, что, однако, не помешало и даже очень по­способствовало тому, чтобы один из изображенных на ней воен­нослужащих в 1996 году получил звание «Героя России» (по по­нятным причинам имени этого ветерана мы не называем).

Фото, на котором Егоров и Кантария изображены со зна­менем на крыше Рейхстага, сделано фотокором А. Морозовым в мирной обстановке 2 мая, а 3 мая было опубликовано на страни­цах многих печатных изданий.

По результатам анализа и сличения самых надежных ар­хивных источников, касающихся Знамени Победы, можно сде­лать следующие выводы:

1. Первыми, кто ворвался в Рейхстаг и водрузил на нем знамя, были лейтенант Рахимжан Кошкарбаев и красноармеец Григорий Булатов.

2. Это историческое событие произошло в 14 часов 30 ми­нут 30 апреля 1945 года.

3. После Кошкарбаева и Булатова в главную ставку врага с боем проникли бойцы 674-го, 756-го, 380-го, 525-го стрелковых полков, а также 86-я тяжелая гаубичная артиллерийская бригада, которые водрузили штурмовые знамена своих подразделений.

4. Знамя, утвержденное военным советом 3-й Ударной ар­мии, Егоров и Кантария по приказу полковника Зинченко водру­зили на Рейхстаге ночью 30 апреля. В последующем оно было официально признано в качестве Знамени Победы.

Нам дорого и свято имя каждого воина, павшего на полях сражений Великой Отечественной войны. Но именно для того, чтобы сегодняшнее и будущие поколения знали истину о той, все более отдаляющейся во времени суровой поре, мы постави­ли цель довести до всех казахстанцев информацию о Знамени Победы на уровне ее первоисточников, свободных от более позд­них наслоений, домыслов и переиначиваний.