Владимир Ронкин. Что помнит мир спасенный?

Весь вечер и всю ночь до 5 утра я читал, удивлялся, расстраивался, улыбался, скорбел.

Я читал размышления десятиклассников на тему «Мои родственники  и знакомые в Великой Отечественной войне 1941-1945 годов».

Из отдельных биографий прадедушек, дедушек, прабабушек, их будничной работы и героических дел, радостей и страданий, жизней и смертей проступала огромная историческая панорама жизни народа.

К сожалению, современная молодежь прошлое воспринимает абстрактно, по не всегда правдивым учебникам истории. А для меня, пацана военной поры, который мог погибнуть и в еврейском гетто  города Велижа, и под бомбежкой, и сгореть от скарлатины и других  многочисленных болезней времен эвакуации, немыслимо, чтобы мои  ученики росли без исторической памяти. Историческая память нации, народа начинается с исторической памяти семьи – семейных  альбомов, старых фотографий, документов, устных преданий  и рассказов, т.е. всего того, что материализует связь времен.

35 лет работал я в школе. Каждый раз, когда мы переходим к изучению темы «Великая Отечественная война 1941-1945 годов», я отсылаю своих учеников к исторической памяти семьи. Так было сделано и в тот раз, в год пятидесятилетия нашей Победы.

Енлик Раимбекова. Мой дедушка - солдат Великой войны…

Мой дедушка – Раимбеков Газиз призвался в ряды Вооруженных  сил в июле 1941 года. Участвовал в кровопролитных боях на Курской дуге, освобождал от фашизма Польшу. С боями, неся огромные  потери, полк, в рядах которого воевал мой дедушка, прошел по  германской земле, дошел до гнезда кровавого фашизма – Берлина.  В составе мотострелкового батальона наряду с нашим дедушкой воевали русские, литовцы, татары, грузины, узбеки и представители  других национальностей. Как рассказывал нам дедушка, на войне не было  никакого деления на цвет кожи  и разрез глаз, здесь делили кусок  хлеба, последние патроны, одинаково воевали, одинаково погибали  от пуль врага.

Ира Алексеева. В их памяти сохранилось многое

Почти все  мои прадеды – участники войны. Но из них никого не осталось  в живых. Прабабушки и бабушки находились в тылу, но из них живы  только две бабушки. В их памяти сохранилось многое. Первая бабушка находилась в тылу в Иркутске. Когда отец и четверо  ее братьев ушли на фронт, бабушка и ее мама остались с тремя маленькими девочками на руках и практически без средств к существованию. Сестренки бабушки были так малы, что прабабушка и бабушка оказались единственными, кто мог прокормить семью. В таком же положении оказались многие семьи. Бабушка пошла  работать на завод по изготовлению оружия, ей было всего пятнадцать лет. Условия работы были ужасные, спали всего пять-шесть часов. Бабушка вспоминает это время с содроганием:  «У нас был случай, когда один парнишка уснул за станком… Мы с ужасом узнали, что его за это посадили на пять лет…»

Когда пришло  первое  извещение о смерти одного из братьев бабушки, горе впервые вошло в их дом. Но  оставалась надежда, что  остальные выживут и вернутся. Бабушка долго прятала от своей мамы  пятое извещение о смерти самого младшего брата. Она переживала это горе в себе, но когда прабабушка нашла его, то уже не было ни горя, ни слез. Была только полная опустошенность человека, когда его уже ничто не интересует в этой жизни. Прабабушка вынесла все горести, но из цветущей молодой женщины превратилась в старуху.

Вторая  моя бабушка находилась в Саратове. Там были немецкие военнопленные.  Они восстанавливали железную дорогу. Казалось бы, жители  города должны были ненавидеть их, но на них просто не обращали  внимания. Они спокойно работали, а некоторых даже отпускали,  и  они продавали вещи, стоя на улицах. Бабушка хорошо помнит случай,  когда мимо стройки проходил один русский офицер. На минуту он остановился и стал разглядывать кого-то среди немецких военнопленных. Через минуту от толпы немцев отделился один человек, в течение нескольких минут  пристально смотрел на офицера, а потом кинулся к нему.  Когда удивленная толпа стала интересоваться, почему  немец и русский офицер, обнимаясь и целуясь, громко кричат что-то и смеются, оказалось, что немец помог русскому бежать из плена и тем  спас ему жизнь. После этого случая немец больше не появлялся на работах.

Айнур Мамиева. О войне говорить не любил

Мой дедушка Мамиев Абдразак Абдразакович участвовал в войне с первого дня. 22 июня 1941 года он находился в Брестской  крепости, где  проходил военную службу с 1938 года.

На той последней мирной неделе его часть уже готовилась к демобилизации, но уехать они не успели. Остались и защищали  крепость от фашистов в течение целого месяца.

По словам моего деда, крепость состояла из множества катакомб, откуда велись бои и где жили защитники. 3апас продуктов в  крепости был достаточным, но воды не хватало. И  однажды ночью мой дед под огнем вышел из крепости, чтобы набрать воды из колодца, и был ранен в ногу.

Когда немцы захватили крепость, все защитники, оставшиеся в  живых, были взяты в плен, в том числе и мой дед.

В 1943 году ему вместе с несколькими другими пленными удалось бежать из лагеря (как назывался лагерь и где он находился, я  не смогла разузнать). Партизанский отряд подобрал в лесу группу обессиленных пленных.

Вскоре у моего деда открылась рана на ноге. В госпитале ему ампутировали ногу. После ампутации его признали негодным для  дальнейшей военной службы, и  он вернулся домой, в  Алма-Атинскую область. Так как дедушка некоторое время был военнопленным, его вызвали в Алма-Ату и несколько дней допрашивали. Но тут нашелся  другой пленный, бежавший вместе с ним из лагеря,  который  подтвердил его слова.  Дедушку оправдали и отпустили.

Мой дед был не очень разговорчивым и о войне говорить не любил.

Таня Рябченко. Это поколение было воспитано войной

Когда началась война, моей бабушке было 18 лет. Их деревню захватили фашисты,  они убили мать, брата и отца бабушки.  И все на ее глазах. Моя бабушка спаслась бегством, присоединилась к  нашим солдатам, потом  работала в тылу санитаркой. Многих раненых она спасла. Именно среди  раненых она встретила своего будущего мужа, моего дедушку.  Он был танкистом. Последнее, что он видел в этой жизни – это яркую вспышку. Возле него  разорвалась бомба, осколки попали  ему в голову, и он полностью лишился зрения. Спасла деда от  гибели моя бабушка.  Он остался жив, но больше ничего не видел. Однажды моя мама  рассказала дедушке о современной армии, о том, что там  бьют солдат. Он на нее сильно обиделся, долго с ней не разговаривал.  Просто он не мог поверить в это. Мой дедушка, как и все люди,  прошедшие войну, верил в справедливость. Это поколение  было воспитано войной.

Даурен Елеукенов. Дед считает, что поступил правильно

Начало войны застало моего  деда Шериаздана на руднике «Казан-Чукур» Джарминского района Семипалатинской области. Ему было тогда неполных 12 лет. Потом семья переехала в колхоз «Енбек», который находился  уже в другой области, в тридцати километрах от Усть-Каменогорска. Там, как  все подростки той поры,  он выполнял посильную работу в колхозе, работу на дому.

Летом, во время каникул, которые  растягивались до глубокой  осени, Шериаздан трудился в колхозе «Енбек». Вначале его определили учетчиком молочно-товарной фермы. Считали каждый грамм молока, так как  голодный скот давал мало продукции. Однажды на ферме был такой случай.  Мать голодающей семьи привели к учетчику, то есть  к моему будущему деду. У женщины за пазухой было спрятано пол-литра молока. Она со слезами на глазах говорила, что молоко она вынуждена  была  украсть для больного ребенка. Учетчик, молоденький парнишка,  растерялся. Если он составит акт о краже, то многодетную женщину осудят по крайней мере на десять лет. Если не составит акт, то осудят его самого за сокрытие преступления. Что делать? Дедушка решил сделать вид,  что составляет протокол. При виде бумаги «бдительные  колхозники»  успокоились и ушли. Учетчик дело затянул надолго. Сказал, что протокол отправлен в район и что, мол, там разберутся.  А через два месяца ушел в школу,  дело о краже  молока осталось без последствий.

Дед считает, что он  поступил тогда правильно. Из-за пол-литра молока, пусть украденного, нельзя лишить жизни целую семью.

Инна Индулова. Немец не был фашистом, он был человеком. 

Однажды моему дедушке трое суток пришлось простоять по  колено в воде, так как вокруг были немцы, и выйти было невозможно. После этого всю оставшуюся жизнь дедушка мучался экземой. Попадал дедушка и к немцам в плен. На расстрел его вел пожилой немец и всю дорогу смотрел на него, а затем вытащил из кармана фотографию своего сына и показал ему. С фотографии на него смотрел юноша, ровесник дедушки. Немец шепнул ему, чтобы он  бежал. Дедушка подумал: если  побегу, расстреляют, а если не побегу – все равно убьют, но есть шанс  спастись. И он побежал.  Немец открыл огонь, когда дедушка был на безопасном расстоянии.  Дедушка был убежден, что немец не был фашистом, он был  человеком.

Айдар Алшанов. С первого и до последнего дня

Мой дедушка Туймебай Ашимбаевич Ашимбаев с первого до последнего  дня участвовал в обороне Ленинграда. Война застала его на третьем курсе финансово-экономического института. Студент  стал солдатом, а потом офицером. Он работал в редакции газеты  «Отанды  коргауда» – «На страже Родины» – газеты, выходившей  в Ленинграде на казахском языке для воинов-казахов, не знавших русского языка.

Подшивка «Отанды коргауда» – это летопись участия  казахов в боях за Ленинград, летопись тем более полная и объективная, что не только ее герои, бойцы сражались  на передовой, но и сами  журналисты находились в траншеях и дзотах,  в цепи атакующих  воинов-ленинградцев.

После войны мой дедушка был репрессирован,  сидел в лагере.  Он скончался 15 марта 1995 года, являясь членом-корреспондентом  АН Казахстана, доктором экономических наук, почетным директором Института экономики АН Казахстана.

Инкар Мирьякупова. Пароход плывет в Одессу

В апреле 1945 года пароход с нашими солдатами плыл из Франции  в Одессу, на Родину. Солдат – бывших военнопленных, переполняли  патриотические мысли о Родине. Наконец-то после стольких месяцев  пребывания в фашистских лагерях они возвращались домой!  Многие из солдат были ранены, многие –  тяжело больны, но все с нетерпением ждали  того момента, когда они наконец-то ступят на родную землю.  Пароход подплывал к берегу. Освобожденные из фашистских лагерей  во Франции союзниками солдаты ждали, что они будут приняты на родине с распростертыми объятиями. Сердца их  бились  все сильнее. Все ждали торжественного  момента, о котором  мечтали  в течение долгого времени. Но никто из них не думал, что этот момент будет таким безрадостным.  С первых же мгновений солдаты поняли, что к ним теперь  относятся как к изменникам Родины! За эти несколько  дней пребывания в Одессе военнопленные прошли через все муки ада. После физических пыток в фашистских лагерях их  ждали моральные пытки на  Родине. Так приняло их Отечество, за которое они сражались, страдали,  мучались.  Солдаты и горожане выражали им свое презрение, как только могли.  Им плевали в лицо, тех, кто был цел и здоров, избивали.  Повезло тем, кто был ранен.  Одним из этих «счастливчиков»  оказался мой дед, Мирьякупов Есемсеит Мирьякупович. Его семью раскулачили, но он все равно придерживался коммунистических идей и принципов. В 14 лет   сбежал из дома. На фронт, в ряды Красной Армии, он был призван 10 марта 1943 года из г. Алма-Аты. Воевал в рядах 932-го стрелкового полка в звании старшего лейтенанта.

О фронтовом  прошлом моего дедушки я знаю по рассказам бабушки и папы, так  как дед умер 5 июля 1974 года от кровоизлияния в мозг.

Аташка считал,  что все будет хорошо до тех пор, пока не будет дорожать  хлеб (а это, он считал, не случится никогда), и, питаясь только хлебом и водой, он будет жить (на том же пайке, что и в лагере) в тысячи раз лучше, чем  в лагере. Как знать,может быть и  хорошо, что он не дожил до тех дней, когда впервые подорожал хлеб.

Лена Кондратьева. Он оперировал даже в тюрьме

Семья моей бабушки (по маме) Куренковой Валентины Андреевны до войны, с 1935 года, жила в Алма-Ате. Моя бабушка училась в пединституте  на первом курсе. Старшая ее сестра – Элеонора – в 1942 году ушла на фронт,  чтобы спасать раненых бойцов. Она вместе  со своим мужем  Лихтентулом Михаилом  Абрамовичем с полевыми госпиталями продвигалась с боями до Берлина. Михаил Абрамович – майор медицинской службы – был кандидатом медицинских наук.  Он прошел войну ведущим хирургом в медсанбате  53-й стрелковой дивизии.

Михаил Абрамович оставил военные мемуары, которые до сих  пор не изданы. При жизни он не издал их, так как сыграли роль  его национальная принадлежность и его правдивое повествование  о войне. Пройдя всю войну, он спас жизнь тысячам солдат уникальными в то время методами. Бывшие солдаты, став  крупными учеными, писателями, присылали ему свои первые  издания трудов,  книги  с автографами.

В конце 40-х годов, уже в мирное время, он  был  осужден на 10  лет (в период культа личности Сталина). Как высококлассному специалисту – кандидату медицинских наук  ему предоставили  возможность работать хирургом при тюрьме.

Семья моей бабушки   из семи человек, несмотря на то, что сама имела плохие жилищные  условия и испытывала нужду, помогала эвакуированным семьям. У себя они приютили семью из Украины – мать и 11-летнего мальчика. Делились с ними 400-граммовым пайком хлеба и тем, что имели. Жили одной семьей.

Родственники моего папы на фронте не были, но внесли свой трудовой вклад в победу. Мой дед, Кондратьев Павел Матвеевич, до войны, в 17 лет, был осужден за участие в заговоре по убийству Кирова,  хотя жил в это время за много километров от Москвы. Просидев 10 лет в тюрьме  в Якутии, в начале  войны был сослан на вольное поселение в Джезказган, где и работал шахтером, добывая медную руду.

Олеся Саблина. Мы должны доказать нашим старикам,  что они не зря пролили свою кровь

Когда моего прадедушку в 1941 году отправили на фронт, моя бабушка  пошла работать на суконный комбинат. Там они изготовляли шинельное сукно. Выполняла она в основном мужскую работу: валяла сукно в машинах,  перетаскивала его. После работы, как она говорит, даже пальцы не шевелились,  а ноги просто отваливались. «Для нас, – говорила  бабушка, –  существовала только работа, день и ночь. Бывало, соберемся после трудового дня   усталые, изнуренные, продрогшие до самых костей, голодные, разведем костер, и жизнь в нас как будто начинает пробуждаться. Песня – вот спасительница наша, наша жизнь. Споем нашу украинскую, и душа переполняется жизнью, глаза начинают светиться  от счастья, сердце сжимается от радости. Или представляешь  себе будущую жизнь: как будет все хорошо…»

Моя бабушка и сейчас  поет так, что мурашки по коже бегают. Когда я слушаю ее песни, то вместе  с ней переживаю, и моя душа как будто сливается с песней.

Мой прадедушка  погиб на фронте, и единственное письмо, которое он написал и которое, к сожалению, не сохранилось, было в несколько строк: «Аня, дочка, я тебя очень люблю! Сегодня нас отправляют на фронт, где проливается кровь. Знай, если прольется моя кровь, она прольется ради моих внуков. Киян Михаил – твой отец».

Как рассказывает  бабушка, после этого письма у нее словно ком в горле застрял, она ничего не могла вымолвить и лишь заплакала. Тогда она верила в будущую светлую жизнь, и сейчас ей особенно больно, когда она видит,   к чему мы пришли. Мы должны доказать нашим старикам, что они не зря пролили свою кровь.