Николай ЕВСЕЕВ

Родился я 14 марта 1922 года в селе Новочеркасское Акмолинской области. Среднюю школу окончил в районном центре – селе Астраханка – 16 июня 1941 года. А 18 июня был призван в Красную Армию.

Дело в том, что аттестат по моей просьбе мне выдали раньше, чем остальным ребятам. Еще во время учебы в школе я связался с Севастопольским училищем береговой обороны им. ЛКСМУ: хотел там учиться. Но когда приехал в облвоенкомат, мне ответили: «У нас разнарядки туда нет, отправить вас туда не можем. Есть разнарядки в Бакинское училище зенитной артиллерии, другие училища. Поедете?». Но мне хотелось быть только морским артиллеристом.

Тогда мне ответили: «Зачисляем вас в Военно-воздушные силы, езжайте домой, ждите октября…»

И я вернулся домой. Это было 20 июня 1941 года.

Хочу отметить, что мое желание поступать в военное училище было не случайным. Еще в школе директор в шутку называл меня «министром обороны». Я готовил значкистов ПВО, ПВХО, «Ворошиловский стрелок», очень интересовался военным делом, всегда был в числе активистов школы.

Помню, в марте 1941 года вызвали нас в райком комсомола и сказали:

– С амбаров вывезли весь посевной фонд. Мы знаем, у колхозников есть хороший хлеб. Надо их уговорить, чтобы они сдали часть своего хлеба государству.

Я жил с отчимом – Матвеем Григорьевичем Халанским, человеком он был довольно прижимистым. Что делать? А у нас в классе училась дочь председателя колхоза Фомичева. Спрашиваю у нее: «Сколько твой отец сдавать хлеба будет?» Она говорит: «35 центнеров». Я тогда иду к отчиму и говорю: «Ты должен сдать 25 центнеров…»

22 июня рано утром, часиков в 4 утра мы с ребятами пошли на Ишим рыбачить. Мать обрадовалась: будет свежая рыба – она из нее готовила очень вкусный борщ.

Но когда мы пришли домой, было уже не до рыбы. Все люди собрались к радиорепродуктору-тарелке в центре села. Выступал нарком иностранных дел Молотов. Мы узнали, что началась война. Не могу сказать, что народ был слишком из-за этого расстроен. Пошли разговоры о службе в Красной Армии, все надеялись, что немцев наша армия разобьет быстро, «наши танки быстры». Танки наши, как потом выяснилось, оказались быстрыми, но, увы, непригодными.

Ну а мне в три часа в этот же день принесли из сельсовета повестку: завтра быть в Акмолинске. Получилось, что из нашего села я был призван одним из первых. Дело в том, что согласно мобилизационному плану, разработанному генеральным штабом, Казахстан относился к восточной части СССР и выборочная мобилизация у нас началась только в июле, когда немцы оккупировали Белоруссию и Украину.

Как добираться до Акмолинска, я не знал. Машины, автобусы не ходили. Но тут мне повезло: подъехала грузовая полуторка и из нее вышел офицер – капитан. Он оказался заместителем облвоенкома, к утру возвращался в Акмолинск. Я ему показал повестку, и он посадил меня в кузов. На мне, помню, был новый костюм, сшитый к выпускному вечеру, хорошие хромовые ботинки. С собой – деревянный чемоданчик с салом, сухарями, хлебом и сто рублей, зашитые в подкладку костюма.

В Акмолинске я получил приказ ехать в Тбилиси, в горно-артиллерийское училище. Дорога предстояла длинная.

Я уже приготовился было весь этот путь преодолевать в одиночестве, как вдруг в вагон вошли девять хлопцев: все они направлялись в Тбилиси, в мое училище. Помню, в Петропавловске мы побросали на вокзале свои чемоданы и пошли в зоопарк, там я впервые увидел диких зверей. Вспоминаю об этом, так как хочу подчеркнуть, как легко в то время мы относились к войне. Не ожидали, конечно, что она будет долгой и кровопролитной, что многие ребята с нее не вернутся. В первый раз начали осознавать это только тогда, когда в Лисках слушали речь Сталина.

Только 7 июля вечером мы приехали в Тбилиси, переночевали на сене в конюшне и пошли на медкомиссию. Начали учиться. Когда проучились две недели, нас построили, вышел командир дивизиона.

– Кто служил в армии два года до поступления в училище, выйти из строя, – сказал он. Затем вышли из строя те, кто в армии служил год. В строю остались только мы, вчерашние десятиклассники. Нам предстояло учиться дольше всех – «целых пять месяцев». Занятия – по 12 часов в день.

…18 декабря я получил звание лейтенанта и прибыл в Сталинградский военный округ, где формировалась новая дивизия. Конечно, писать о войне можно много, поэтому расскажу только о нескольких военных эпизодах, которые мне наиболее запомнились.

10 мая 1942 года мы приехали под Харьков в район Барвенково, заняли там оборону. Три наши армии и большая группа генерала Бабкина попали тогда в окружение. Тимошенко, командующий Западным фронтом, приказал двумя дивизиями – 277-й и 278-й – пробить брешь и прорвать оборону противника, дать людям выйти живыми и соединиться с войсками Красной Армии. Мне пришлось корректировать огонь полка при прорыве этой дыры. Двумя дивизиями мы прорвали расстояние в полтора километра, и я лично видел, как из окружения выходили изможденные люди. Их было всего 25 тысяч человек, причем на первом танке сидел дивизионный комиссар Гуров, который потом вручал мне партийный билет. Вот тогда я и почувствовал по-настоящему, что такое война. Люди идут раненые, перевязанные, голодные, опирающиеся на винтовку, в которой нет патронов. В то время меня представили к ордену, который я получить, увы, не смог: штабные машины, которые везли мою награду, сгорели.

Мы уходили с боями потрепанные, уставшие, побитые, голодные. Шли на Сталинград. Нам предстояла оборона города. 200 дней и ночей Сталинградской битвы.

Самое страшное под Сталинградом было 7, 13 сентября и 14 октября.

Это были дни штурма города немецкими войсками. Начал воевать я за Сталинград лейтенантом, закончил – капитаном, командиром батареи. Звание давали через три месяца.

Меня иногда спрашивают: о чем я думал в те дни, надеялся ли выжить? Сейчас мне кажется, что я думал только о том, как отстоять город на Волге. Тогда уже существовал приказ номер 227, который появился 26 июля после сдачи Ростова: «Ни шагу назад!». Тогда же меня приняли в партию. Спрашивают: «В партию думаешь вступать?» Я говорю: «Устава партии не видел». «Увидишь потом! Принимаем в кандидаты». И я пошел на позиции выполнять приказ «Ни шагу назад!».

Сейчас иногда пишут, что не все хотели воевать, было много самострелов, дезертиров. Конечно, было все, но подобные случаи были очень редки, я бы сказал, не типичны.

Помню, солдату Кадырову вручаю карабин, а он отвечает: «Мой колхоз войну не объявлял!».

Спрашиваю:

– У тебя есть жена?

– Есть.

– Дети есть?

– Есть. Четыре дочери.

– Если мы сдадим Сталинград и немецкие войска придут в Фергану, к твоей семье, представляешь, что будет с твоими красавицами-дочерьми?

– Товарищ лейтенант, давайте карабин!

Не знаю, выжил ли он в том бою, так как сам я тогда был тяжело ранен, временно ослеп. Хочется надеяться, что выжил...

Мы, люди разных национальностей, все держались друг за друга тогда, никто не оглядывался назад.

Слышал я и про самострел. Командир батареи, инженер Суворов с тракторного завода, договорился со старшиной – бывшим прокурором – сделать себе самострел. Старшина прострелил Суворову ноги, тот обмяк и не мог в него ответно выстрелить. Потом старшина позвонил комиссару и признался, что прострелил командиру батареи ноги. Через два дня командира батареи Суворова расстреляли как врага, а прокурора-старшину судили и отправили на передовую. Это был единственный случай в нашем полку.

…14 октября был последний штурм города немцами. От Волги мы находились уже на расстоянии 150-200 км. При штурме мы подбили танк, я был заместителем командира батареи, вдруг слышу щелчок и вижу: старшина, который был рядом со мной, упал. Я тогда подстраховался: надел каску, плащ-палатку, был похож на солдата, а на старшине была фуражка. Вот снайпер и выбрал его, выстрелил ему в голову.

А потом орудия начали бить по танкам, я был ранен, контужен, ослеплен. Зрение потерял на полтора месяца, но потом вновь оказался на передовой и начал командовать батареей. Началось контрнаступление.

О Сталинградской битве можно писать, конечно, много. Все знают про знаменитый дом Павлова. Сейчас его, к сожалению, разрушили, построили на этом месте пятиэтажный дом. Когда через 31 год я был там с сыном и внуком, то увидел только табличку: на этом месте стоял дом Павлова.

Дом Павлова защищали люди 18 национальностей, в том числе один казах. Бои так шли: на первом этаже русские , на втором – немцы, на третьем русские и так далее. А важным стратегическим объектом он был потому, что немцы видели с него на расстоянии 20 км.

Потом я участвовал в освобождении Ростовской области, Донбасса, Николаевской области, Запорожья, Кривого Рога, Днепропетровска. 10 апреля 1944 года взяли Одессу и 1 мая устроили там на Французском бульваре салют боевыми снарядами.

После окончания Ясско-Кишиневской операции повернули на юг и через Измаил вступили в Румынию, 7 сентября 1944 года подошли к болгарской границе. Стояли на ней некоторое время, а когда Болгария отклонила наш ультиматум: прервать отношения с Германией и выступать вместе с Красной Армией, мы перешли болгарскую границу и 15 сентября через Варну, Бургас, Золотые пески, Сливен, Казанлык вступили в столицу Болгарии Софию. Затем Югославия, участие в Белградской операции, Венгрия…

Участвовали в Балатонских оборонительной и наступательной операциях – после этого наш полк стал называться Будапештским.

Таким образом, война для меня закончилась 10 мая 1945 года. За участие в Великой Отечественной войне я был награжден тремя орденами Отечественной войны, тремя орденами Красной Звезды, а позднее – орденом за безупречную службу в Вооруженных силах. У меня имеется семь орденов. Медали «За отвагу», «За боевые заслуги» я получил за участие в Сталинградской битве и также ими горжусь.

После войны я семь лет служил за границей – в Румынии, в Венгрии, а потом уехал поступать в академию им. Фрунзе. Учился там, кстати, с маршалом Язовым. После окончания академии в звании подполковника некоторое время оставался в резерве Жукова, а потом получил приказ ехать в ТУРКВО, в город Ош. Затем 8 лет служил в туркменском городе Мары, 4 года в Кушке. Но это уже другой рассказ.

Всего в армии я прослужил 38 календарных лет – от звонка до звонка. В сентябре 1978 года ушел в запас – полковником – с должности заместителя начальника оперативного управления Среднеазиатского военного округа.

Сейчас у меня, считаю, нормальная жизнь пенсионера. Пенсия приличная, поликлиника бесплатная, что хныкать? Инвалидность, хотя был на войне дважды ранен, не оформлял из принципа. Очень хочется надеяться, что мои внуки и правнуки дождутся счастливой жизни в нашей стране. Ну а я был и остаюсь командиром Красной Армии. На том стоял и буду стоять.